Отражения звезд - [13]

— Я это знаю, тетя Катя, — отозвалась Настенька покорно. — И ничего-то с вами не поделаешь.

А когда пошла оттепель и серые, словно невыспавшиеся дни стояли над Орском, Екатерина Ильинична сказала раз:

— Не обижайся, Настенька, но пора мне и в путь. Дочкам своим напиши, что кланяется — уж и не знаю, кем прихожусь им, бабкой, что ли... напиши от моего имени, чтобы не забывали мать, я теперь твою жизнь знаю, шитьем костюмов для спектаклей не заполнишь ее, и мне тоже пора подумать, как жить дальше.

Екатерина Ильинична вернулась в Москву в начале холодного, дождливого апреля, несколько дней приводила в порядок свою комнату, а однажды утром села в метро, доехала до станции «Сокол», пересела в автобус и приехала в свою больницу. Новая гардеробщица не знала ее, Екатерина Ильинична разделась, как посетительница, поднялась на второй этаж с его длинным коридором и палатами по обе стороны. В коридоре, как всегда, стояли металлические каталки, на которых возили в операционную больных, а в конце коридора стояло на своем постоянном месте кресло с передачами, но в нем чаще посиживал кто-нибудь с книгой в руках.

За полтора года были уже, очевидно, некоторые перемены: у стола, за которым дежурили обычно по очереди две славные девушки — медицинские сестры Вера и Надя, — сейчас сидела незнакомая женщина в очках. Зато у второго поста сидела Леля Настурциева, которую Екатерина Ильинична знала еще совсем юной, та воскликнула: «Екатерина Ильинична!» — и кинулась целовать ее.

— Ну, как же вы, где вы теперь?

— Нигде, Лелечка... а нельзя быть нигде, — сказала Екатерина Ильинична грустно.

И они вспомнили многое и поговорили о многом, Леля рассказала все новости, а когда пошла по палатам, Екатерина Ильинична села в холле в одно из кресел. В круглом шаре-аквариуме шевелили плавниками золотые рыбки и стремительно, словно ими выстреливали, проносились маленькие, перламутровые, похожие на часовые стрелки.

Некоторое время спустя один из больных подвел к соседнему креслу плохо видевшего или даже полуслепого человека, и тот нащупал локотники кресла, прежде чем сесть.

Екатерина Ильинична сначала не решилась спросить, но потом спросила все же:

— Что у вас с глазами?

— С глазами у меня неважно... а тут еще и по другому поводу приходится маяться. Вы тоже на излечении? — поинтересовался он.

— Нет, я медицинская сестра.

— Позвольте тогда представиться: Денис Васильевич Герасимов, горный инженер.

Ей было жаль этого, видимо деятельного, видимо немало побродившего в горах, человека.

— На Урале вам не приходилось бывать?

— Урал я излазил. А вы тоже бывали на Урале?

— Нет, просто знала одного человека, написавшего книгу о Кунгурской пещере.

— Если это Травников, то мы с ним встречались... отличный был ученый в своей области.

— Боже мой, как свет мал! — сказала она вдруг дрогнувшим голосом, и Герасимов, уже привыкший к тому, что слух стал заменять ему отчасти и зрение, может быть, почувствовал что-то.

— Теперь, наверно, часто буду бывать здесь... так что в случае чего всегда помогу вам.

— Это так утешительно, что мир не без добрых людей!

Они поговорили еще, потом Екатерина Ильинична отвела горного инженера Дениса Васильевича Герасимова в его палату, тем временем вернулась к своему столу Леля, и Екатерина Ильинична спросила ее:

— Если приходить помогать тебе стану, что на это скажешь?

— Просто ужас как буду рада!

— Ну, тогда все. Тогда — до завтра.

А у выхода она встретила знакомого врача-уролога Олега Дмитриевича Никольцева.

— Знаете, я и не сомневался, что вы далеко не уйдете, — сказал он, будто видел ее только вчера. — Право, поработайте еще у нас, Екатерина Ильинична... все-таки мы считали вас старейшиной.

Она ответила только: «Спасибо за память», а дома долго стояла у темнеющего в холодной сини окна, и все прошло как бы заново. Книга Леонида Ивановича Травникова лежала на своем обычном месте... но к чему размышлять, каких корней слова — сестра милосердная или милое сердце, нужно идти своим путем, только и всего.

Придя на другой день в больницу, она первым увидела одиноко сидящего в кресле инженера Герасимова. Он сразу же узнал ее по голосу, обрадовался, и она походила с ним по коридору.

— Знакомый глазной врач пообещал, что подберет для меня, может быть, подходящие стекла. Тогда разгляжу вас снаружи, а какая вы внутри — я уже разглядел, — сказал Герасимов. — Завтра будете?

— Да уж куда мне деваться теперь, раз у нас с вами такая встреча.

Она довела Герасимова до его палаты, посидела затем в раздумье возле круглого аквариума, золотая с большими глазами навыкате рыбка вдруг, словно узнав, уставилась на нее и долго стояла так, едва шевеля плавниками... что ж, столько лет проработала она здесь, Екатерина Ильинична, мало ли кто может узнать ее!

Позднее она помогла Леле развезти обед лежачим больным, катила тележку с судками, и один из больных спросил Лелю:

— Новая сестра?

— Новее не бывает, — ответила Леля бойко.

День постепенно стал свертываться, сначала посеял, а потом и полил дождь, и мокрый парк гнулся и словно разметал тучи верхушками берез.

Леле предстояло дежурить всю ночь, и она пристроилась с книгой поближе к настольной лампе.