Отравленные земли - [61]
– Est deus in nobis[37]. Так говорили ещё древние.
Рушкевич улыбнулся, помолчал немного и вдруг признался:
– К слову, меня интересовала именно ваша тема – поиск аномалий, отличающих людей от… не совсем людей. В пражские анатомические театры попадали порой якобы всевозможные колдуны, и я работал с их трупами. Профессора поощряли этот интерес.
– Почему вы углублялись в такое? – изумился я. – Знаю, вы склонны к мистицизму, но тема далеко не самая академичная.
Он, непривычно одетый в простую рубашку и жилет, принялся оправлять длинноватые рукава. Мне в лицо он больше не смотрел, вероятно, решив, что я его осуждаю.
– Я… надеялся, что это можно как-то вылечить.
Между нами повисла пауза.
– И?.. – облизнув губы, поинтересовался наконец я.
– В какой-то момент я сделал вывод, что нельзя, – грустно отозвался Бесик. – И теперь, раз успехов не добились даже вы, делаю снова.
– Я ещё попытаюсь. – Сохраняя вполне бодрый настрой, я улыбнулся ему. – В конце концов мне нужно прикрепить к отчёту побольше материалов. А вам, наверное…
– Пора, я… – начал он, осёкся и вдруг покачнулся.
Судя по закатившимся, а потом закрывшимся глазам, это была не просто секундная слабость. Благо священник стоял близко, и я успел поддержать его, иначе он мог при падении удариться и разбить о край стола голову. Но, видимо, я неосторожно сжал его хрупкие плечи слишком крепко – он, тут же очнувшись и сдавленно зашипев, вырвался, буквально оттолкнул меня, отшатнулся. В мутном от слёз взгляде вспыхнуло такое страдание, что кровь застыла у меня в жилах.
– Боже, простите…
Мы произнесли это разом и замолчали. Я не двигался, боясь ещё как-то навредить, а Бесик медленно, с трудом, выпрямлял спину. Тишина сгущалась. Тревожась всё больше, я неотрывно наблюдал за ним. Он очень тяжело дышал и поджимал обескровленные губы; отведённой в сторону рукой тщетно искал хоть какую-то опору, шаря по воздуху.
– У вас… – я кивнул на его обожжённые ладони и опять удержался от вопроса, на который не имел права, – есть что-то ещё? Старая травма плечевого пояса, или рёбер, или…
– Да, вроде того, – отрывисто кивнул он.
«Откуда?..» Но и это осталось непроизнесённым.
– Простите, – повторил я. – Может, вам нужна помощь? Что-то неправильно срослось? Я могу посмотреть? У меня большой опыт в хир…
– Нет, что вы. – Он смахнул слёзы; во взгляд возвращалось мягкое спокойствие. – И это я должен извиняться. Вокруг меня слишком много людей в последние годы: я вообще побаиваюсь прикосновений, даже дружеских.
– Ах вот оно что. – Это я понимал, замечал подобное за старшей дочерью: в девичестве той не слишком нравились даже галантные поцелуи ручек от кавалеров. – Что ж, буду знать. Но, – я посерьёзнел, – обморок с вами случился ещё до того, как я вас поймал, верно? Это дурной симптом. Вам надо больше отдыхать.
Точно в подтверждение моих слов он опустил голову и принялся исступлённо тереть глаза, потом виски. Руки у него подрагивали.
– Да… пожалуй.
– Обещайте мне, – я вздохнул, борясь с непрошеной жалостью, – что хотя бы сегодняшнюю вечернюю службу проведёт за вас герр Хертц или герр Ондраш. А вы пораньше ляжете спать.
Он поднял глаза; я принял строгий вид. Похоже, Бесика это не впечатлило, потому что он опять слабо заулыбался. На ногах он пока держался, что утешало.
– Я подумаю. Благодарю. Мне действительно пора.
Он сам протянул мне руку, показывая, что его нетерпимость к прикосновениям всё же не тотальна, и покинул сторожку. Завершать работу мне предстояло в одиночку, и вскоре я окончательно убедился, что зря потратил время. Исследования не дали ничего, разве что неоднократно подтвердилась концепция Вудфолла о ранах на шее: кожа осматриваемых, несмотря на значительно изменившееся состояние, явно не хранила следов укусов. Впрочем, подтверждать подобное нужды не было, ибо я видел достаточно. В итоге меня взяла лютая досада, и сладить с ней никак не удалось. Оставалось только покориться и поискать иное поле медицинской деятельности.
Оставив трупы на попечение могильщиков и добравшись до выхода с кладбища, я задержался у ворот. Здесь стояли мрачные часовые, которые, уловив идущее от меня амбре, переглянулись. Один смачно плюнул на землю, второй постучал по ней штыком и перекрестился. Я мог понять их поведение, понимал также, что не вправе злиться, и как можно миролюбивее спросил:
– Не приходили сюда по мою душу?
Ближний малый, широкоплечий и с переломанным когда-то носом, покачал головой.
– Никак нет, ваше превосходительство. Священник вроде как пояснил, что вы орудуете во благо, хотя и трудно поверить, что мёртвых можно во благо тревожить.
Второй солдат, потоньше и пониже, со следами перенесённой в детстве оспы на впалых щеках, осторожно спросил:
– А что же, раз вы их поднимали, они сами-то снова не встанут?
Умилённый этой наивностью, я рассмеялся и покачал головой.
– Нет. И вообще всё это глупость. Мёртвые встают значительно реже, чем кажется.
«Но иногда…»
– А девчонка-то встала, так в городе говорят, – пробасил первый солдат. – Её видели. И ещё кого-то. Женщину с цветами в волосах и вроде как…
Они внезапно замялись. Один стал неловко сворачивать самокрутку; второй всё таращился на меня, потирая острый нос. Что они не договорили? Неожиданная мысль заставила меня, придав интонации побольше небрежности, уточнить:
Дом Солнца окутала тьма: царь его сам шагнул в пламя и отдал пламени всю свою семью. Мертв и величайший царев воевода, не вырвавшийся из клубка придворных распрей. Новому правителю не остановить Смуту и Интервенцию; всё ближе Самозванка – невеста Лунного королевича, ведущая армию крылатых людоедов. Ища спасения, он обращается к наёмникам Свергенхайма – Пустоши Ледяных Вулканов. Их лидер вот-вот ступит на Солнечные земли, чтобы с племянником нового государя возглавить ополчение. Но молодые полководцы не знают: в войне не будет победителя, а враг – не в рядах Лунной армии.
Хотите узнать, как редактировать художественный текст без лишних мучений и даже с удовольствием? С Екатериной Звонцовой вы изучите саморедактуру от стиля до сюжета, доведете до конца задумки, в которых забуксовали, влюбитесь в свои истории заново, а также: • научитесь понимать, что не так с вашим текстом, чтобы это исправить; • узнаете законы, по которым живет русский язык, чтобы не делать ошибок; • ближе узнаете своих героев, чтобы их полюбил читатель; • освоитесь в фэнтези-мире и нарисуете его карту, чтобы не заплутать на волшебных тропинках.
1870 год, Калифорния. В окрестностях Оровилла, городка на угасающем золотом прииске, убита девушка. И лишь ветхие дома индейцев, покинутые много лет назад, видели, как пролилась ее кровь. Ни обезумевший жених покойной, ни мрачный пастор, слышавший ее последнюю исповедь, ни прибывший в город загадочный иллюзионист не могут помочь шерифу в расследовании. А сама Джейн Бёрнфилд была не той, кем притворялась. Ее тайны опасны. И опасность ближе, чем кажется. Но ответы – на заросшей тропе. Сестра убитой вот-вот шагнет в черный омут, чтобы их найти.
Миром правят люди. Но они, как и прежде, живут в единении с природой и хранят память о временах, когда все живое жило по одним законам, и многие народы ведут свое начало от четвероногих или крылатых предков. Мир еще неизведан. На его карте много белых пятен. Восток и Запад живут раздельно, не ведая о существовании друг друга. Но всколыхнулась чаша жизни, и началось небывалое. Люди с востока двинулись на запад с оружием в руках, а с запада на восток потекли идеи и вероучения. И мир переменился.
Кто ты таков и чего стоишь? Узнать ответ можно, лишь столкнувшись с выбором. Иногда на карте стоит мелочь — симпатия девушки, уважение во дворе, а иногда — судьба семьи и страны. И именно выбор, который делают обычные люди, превращает их в предателей, трусов, спасителей и героев.
Третий год Королевство охвачено войной. Из-за удаленности портовый город Маринбург пребывал в безопасности, пока срочный выпуск «Вестника» не развеял ее ужасной новостью о серии похищений. В центре событий четверо подростков из приюта. Мы узнаем, как далеко товарищи зайдут и какие действия предпримут не только ради себя, но и ради других жителей города.
Волшебная история любви… Самое первое произведение автора (Пхукет, 2014 год). «…Мы стояли обнявшись… Вся Вселенная в эти моменты замерла… Мы поцеловались… и всё, что нас окружало вокруг, весь мир: всё исчезло в один миг…» Иннокентий Мамонтов. Синяя книга. Книга вторая.
Бобби Пендрагон — совершенно обычный 14-летний подросток. Но оказывается, Бобби обладает необыкновенными способностями: он может пройти сквозь пространство и время и попасть в другое измерение. Бобби суждено стать Странником — Связным между мирами, которым угрожает опасность…
Это сказочная история произошла в новогоднюю ночь с сестрами, которые попали в далекое прошлое, где узнали много интересного и нашли новых друзей. Эта книга будет интересна как детям, так и их родителям.