Отрава - [6]

— Я здесь, — говорит Дориан, сжимая пальцами посох, — чтобы выразить вам свою искреннюю благодарность, рыцарь-коммандор Резерфорд.

Благодарность и провокация обжигают одинаково сильно. Заслышав обращение, Каллен долго смотрит в скуластое лицо, морщится и резким движением прячет меч в поясные ножны. Впервые он желает, чтобы их уединение во внутреннем дворе Скайхолда нарушил хотя бы кто-то. Чтобы посреди ночи здесь оказалась целая рота солдат, желающих потренироваться. Прямо сейчас он осознаёт, что они впервые за всё время их знакомства одни, и впервые ведут беседу.

— Так поступил бы, — говорит Каллен, глядя в сторону, — каждый на моём месте.

— Отнюдь. Однако я не устаю удивляться твоей вере в человеческую добродетель.

Он неприятно удивлён фактом того, что чувствует неуместное смущение от неуместной благодарности. Дориан же вовсе не смущается — он еще ни разу не отвернулся. Только часто сглатывает — видимо, пытается смочить пересохший рот. Здорово ему досталось.

— Уже поздно, — коротко отвечает Каллен, бросая быстрый взгляд на бледное лицо, выделяющееся в опустившейся темноте, как бельмо. Лицо напряжено, но улыбка его не покидает. Упрямый сукин сын. Будет улыбаться, даже если его стрелами изрешетить. Каллен злится, потому что отводить взгляд не хочется. Хочется рассмотреть, понять: действительно ли улыбка искренняя, или это всего-навсего давняя маска баловня судьбы.

— Не думаю, что кто-то тебя хватится. Когда я выходил, все расходились по комнатам. Денёк сегодня выдался — само очарование.

Дориан говорит спокойно, но, кажется, что что-то мешает ему дышать. Он впервые отводит взгляд и шарит им вокруг, как бы ненароком. Наверное, думает Каллен, ищет место, чтобы присесть. Рука, сжимающая посох, начинает подрагивать, а пальцы давно уже побелели. Каллен чувствует знакомый тик — край верхней губы дёргается, когда он поворачивается и собирается уйти. К демонам всё это. Что он вообще здесь делает? Что они оба тут забыли?

Но он не уходит. Смотрит на высокие стены, подпирающие тёмное небо, и тяжело вздыхает, прикрывая глаза.

— Ты сам доберёшься до койки? — спрашивает как можно холоднее, и ему кажется, что позади раздаётся облегчённый выдох, потому что после очень короткой паузы Дориан отвечает: «нет».

* * *

Бывает, что ты чувствуешь, когда жизнь подсовывает тебе контрольную точку отсчёта. Как будто кто-то ударил в гулкий колокол, и ты понял, что с этого момента вдруг что-то изменилось.

Каллен не имеет ни малейшего представления, что с ним делает та ночь, когда он волочит Дориана в башню, закинув его руку на своё плечо и прислушиваясь к тяжёлому надорванному дыханию над самым ухом. Он представления не имеет, что могло измениться.

Весь путь до библиотеки они преодолевают молча. Почему именно библиотека — Каллен не спрашивает. Кажется, ему всё равно. Ещё ему кажется, что Дориан не хочет оставаться в спальне, потому что по приказу Инквизитора туда ежечасно заглядывает целитель.

Он отпускает Дориана у самого кресла, и тот кажется куда более бледным, чем во внутреннем дворе. Каллен смотрит на него с непроницаемым выражением лица — ему хочется верить в это, — и зачем-то спрашивает:

— Какого дьявола ты спустился в таком состоянии? Тебе разве можно ходить?

— Вообще-то — нет, — хрипло смеётся Дориан, тяжело опускаясь в кресло и держась за грудную клетку. У него на лбу плёнка испарины. — Вообще-то, скорее всего, прямо в этот момент целитель объявляет меня в розыск и весь Скайхолд поднимается на рога, чтобы разыскать очаровательного пропавшего мага.

— Не нужно переоценивать свою значимость.

— Скажи это Инквизитору, капитан.

— Я уже давно не…

— Не заводись. Я помню. Но тебе ведь это нравится.

Каллен втягивает воздух через нос и сжимает губы, поднимая голову.

Он ждёт очередной вспышки раздражения, но, глядя на болезненно застывшего в кресле человека, сжимающего одной рукой посох, а второй — мягкий подлокотник, Каллен видит не это. На Дориана падают прямые лунные лучи, подкрашенные витражным стеклом окна меж книжных полок, а Каллен видит, как тот рычит заклинания, вскидывая руку и направляя посох, поражая огненным залпом замахнувшегося на Инквизитора врага. Как он, забыв об осторожности и о страхе, скалит крепкие зубы, пропуская через своё тело поток электричества, который через секунду охватывает следующего отступника и отшвыривает в сторону. Как резко оборачивается, и смолянистые пряди падают на вспотевший лоб, Дориан смотрит на следующего врага из-под них, дыша тяжело, как зверище, готовое кинуться на любого, кто приблизится к нему хотя бы на один шаг.

Каллен никогда не видел, чтобы маги сражались так самоотверженно, как чёртов Дориан. Каллен никогда не думал, что тело, похожее на это, может притягивать взгляд, зачаровывать на поле боя.

Каллен никогда не думал, что спасёт жизнь такому, как он. Он никогда не думал, что нужно будет насильно гнать из головы мысли о переплетённых пальцах за столиком в местном борделе.

— Страшно представить, о чём ты размышляешь с таким-то выражением лица, — тихо произносит Дориан, глядя снизу вверх. В его глазах нет больше издёвки, это просто прямой и уставший взгляд. Словно добрую тысячу лет Дориану не помогали подняться по ступеням, когда у него в костях сотня трещин, а лицо в кровоподтёках. Словно Дориан никогда и никого не просил об этом. А Каллен просто случайно оказался рядом — и ведь так оно и есть. Он ведь и Каллена не просил.