Отпуск на Земле - [8]

— Как будем преодолевать препятствие? — осведомился Олег.

— Штурмом, — ответил я. — Перекинем Пашу через трещину.

Оба моих спутника с сомнением посмотрели на меня.

— Ты уверен? — спросил биолог. — Я вешу семьдесят кило.

— Это ты дома столько весишь. А здесь — килограмм шестьдесят, не больше. Задачку про Марс забыл?

— Пусть даже шестьдесят, — не согласился Олег. — Риск слишком велик. Что, если не добросим?

— Добросим, — отрезал я. — Бери его за пояс. Паша, сгруппируйся.

— Егор, не пори горячку, — начал биолог. — Давай придумаем что-нибудь понадежнее…

Я схватил его за пояс и приподнял. Упершись ногами, начал раскачивать. Олегу ничего не оставалось, как сделать то же самое.

— На счет три отпускаем, — обрадовал я Павла. — Раз…

— Егор, погоди…

— Два…

— Да постой ты, надо придумать что-нибудь другое!

— Три!

Биолог отправился в свободный полет. Перелетев через трещину по пологой дуге, он покатился по земле и замер, пытаясь осознать, все ли кости целы.

— Ну вот, а ты боялся, — похлопал я Олега по плечу, и перемахнул следом за Павлом.

Напарник только головой покачал. Неодобрительно.

Серьезных препятствий впереди больше не было. Не считать же таковыми обрывы и подъемы холмов, через которые мы наловчились перебираться, или озерный залив, по которому мы прокатились, используя опыт Ильи и Анюты.

Последние держались неподалеку, устало передвигая ноги и поглядывая на нас замутненным от изнеможения взором. Лицо у Ильи было очень бледным. Конечно, изматывало не столько физическое напряжение, сколько само пребывание в чужом для человека пространстве. Возможно, Илья неплохо бегал на Земле, но здесь с каждым шагом силы покидали его. Нагнав нас к середине полосы препятствий, они с Анютой вскоре вновь начали отставать. Интересно, кто кого поддерживал: Илья Анюту или наоборот?

За километр до финиша начался участок «черепаховой дороги». Округлые валуны усеяли трассу наподобие булыжников мостовой, слишком больших, чтобы по ним было удобно ходить. Мы с Олегом и Павлом вынужденно снизили скорость, Илья и Анюта начали нас догонять: перескакивать с камня на камень, без сомнения, было удобнее, чем шагать, стараясь не потерять равновесие.

За сто метров до финиша они сравнялись с нами. Лариса кричала нам что-то ободряющее, находясь за флажками трассы. Илья пыхтел как локомотив, и, по-моему, с трудом разбирал дорогу. Впрочем, булыжники кончились, под ногами заскрипел песок, так что это было не важно. Последнее усилие героя — и группа Игоря приходит второй.

До Сакрадова, стоявшего у линии с секундомером в руке, мы доковыляли не спеша.

Я сидел в своем номере и смотрел на сумку с вещами. Шеф меня убьёт. Сначала расстреляет, потом повесит, затем четвертует и посадит на кол. Может, еще сварит в масле. Хотя, если у него будет хорошее настроение, можно отделаться только дыбой и усекновением головы.

Нет. Хорошего настроения у него не будет. Оно улетучится, как только он услышит о моей неудаче.

Я вздохнул и набрал номер.

— Добрый вечер, шеф.

— Здравствуй, Егор, — голос вроде бодрый. — Чем порадуешь?

— Хорошая погода стоит, правда? Тепло, море… Как у вас настроение? — чем черт не шутит.

— Нормально, — настороженно ответил шеф. — Ты мне хочешь что-то сообщить?

В дверь вежливо постучали.

— Я вам через минуту перезвоню, — обрадовался я передышке. Отключил телефон и сказал в сторону двери: — Входите, открыто.

Это был Сакрадов. Зашел в номер, окинул взглядом обстановку, отметил сумку и меня, прошел к бару и налил себе бокал тоника. Потом присел в кресло и отпил глоток. Я решил ничего не спрашивать — пусть сам заговорит.

— Уже собрался? — кивнул он на сумку.

— Чего тянуть, — ответил я.

— Как настроение? — и этот туда же.

— Паршиво, — признался я. — Столько усилий — и все коту под хвост.

— Считаешь, это было не честно?

— Да нет, — пожал я плечами. — Просто не повезло.

— Всё ещё хочешь попасть в отряд? Или уже перегорел?

К чему такие вопросы?

— Меня вроде как отчислили, — напомнил я.

— Илья не прошел медосмотр час назад. Плохая переносимость чужого пространства, если перевести диагноз медиков на человеческий язык. И у нас один самоотвод.

— Кто?

— Анюта. В группе Игоря, таким образом, два ваканта. Я предложил их заполнить, и он выбрал тебя и Олега.

— А Павел и Лора?

— У Павла травма, сам понимаешь. А Ларисе не повезло, — развел он руками. — Её не выбрали.

— А Анюта почему ушла?

— Без объяснений. Так ты ещё хочешь попасть в отряд?

Какие могут быть вопросы?!

— Да, — насколько мог сдержанно ответил я.

— Тогда встречаемся завтра утром на полигоне, — он поднялся и направился к выходу. — Советую хорошо отдохнуть.

Дверь закрылась. Через секунду в ухе заиграл Бетховен.

— Так что там у тебя стряслось? — мрачно поинтересовался шеф.

— Ничего, — я, наверное, был само удивление. — С чего вы взяли, что что-то случилось? Просто погода замечательная, лето, природа, дай, думаю, вам позвоню.

— Ну-ну, — скептически промычал шеф. — Надеюсь увидеть твой отчет в понедельник.

В восемь утра обе наши группы сидели в тесном помещении на полигоне и рассматривали своих будущих коллег. Оных было немного — всего трое, не считая Сакрадова. За столом, в центре, расположилась женщина лет тридцати, с суровыми чертами лица и тугим узлом волос на затылке. Мне почему-то сразу вспомнилась наша учительница истории — настоящая мегера, её весь класс ненавидел, даже отличники. Справа от неё сидел небритый парень с кольцом в ухе, слева — мужик с грустными глазами и бородой лопатой. Последний смахивал на крестьянина восемнадцатого века, какими их изображают в кино. С краю примостился Сакрадов, в черной рубашке и черных джинсах. Все они тоже разглядывали нас, словно пингвинов в зоопарке.