Отойди от моей лошади - [2]

Сколько времени я её искал и как нашёл, я и сам не помню. Я вылетел из ворот парка и остановился на переходе через улицу, чтобы помочь какой-нибудь старушке, и страшно нервничал. Вдруг кто-то схватил меня за руку, я оглянулся – старушка.

– Быстрее! – крикнула она. – Куда ты запропастился?! – и потащила меня через дорогу.

– Кто вы такая?! – крикнул я сам.

Она наклонилась ко мне, сняла очки, потом снова их надела…

– Не тот, – сказала она. – Не тот мальчик. А где мой? Иди! – и она легонько подтолкнула меня в затылок.

Я помчался к нашему дому. Мама стояла бледная возле нашей парадной.

– Пошли, мама, – сказал я и всхлипнул.

Дома я открыл чемодан, показал грибы и всё рассказал ей.

– Это подберёзовики, съедобные грибы, – сказала она. – Наволочки нужно будет купить, а тебя никуда не пускать.

До самого вечера она не разговаривала со мной. Вечером приехал папа. На дне его большой корзины перекатывалось несколько грибков.

– Маслята, – сказал он. – Мы слишком далеко заехали на нашей заводской машине.

– Твой сын набрал чемодан подберёзовиков в нашем парке, – сказала мама.

Папа пощёлкал себя по носу и сказал:

– В жизни ещё много чего неясно. Это хорошо!

– Это прекрасно, – сказала мама. – Идите мойтесь, грибы готовы.

На самокате вдоль нашего дома

Я поеду после уроков на самокате вдоль нашего дома от угла и до угла.

Я повидаю разных людей и поговорю с ними обо всём на свете.

– Здравствуйте, тётя Нюша, дворник, – скажу я. – Как поживаете? Не надо ли чего сделать?

– Поживаем неплохо, – скажет тётя Нюша. – Сделать кое-чего надо. Рано утром поэт с шестого этажа выкинул из окна много листочков со стихами, и мне до сих пор никак не убрать.

И мы вместе уберём эти листочки.

– Здравствуй, Леночка, – скажу я двухлетней Леночке из тридцатой квартиры. – Как поживаешь?

– Хорошо, – скажет Леночка.

– А как тебя зовут? – спрошу я.

– Неня, – скажет она.

– Молодец, – скажу я. – Живи на здоровье, – и добавлю её бабушке: Отлично растёт ребёнок.

Я поеду дальше и встречу милиционера.

– Эй, милиционер! – скажу я. – Я не нарушаю правила, ступай себе мимо. Желаю тебе всего хорошего.

И поеду дальше.

– Привет, Коля, – скажу я Коле-строителю. – Как дела? Как идёт строительство?

– Забежал перекусить в перерыв, – скажет Коля. – А строительство идёт как надо. Завтра кончаем.

И я поеду дальше.

– Здоро́во, ребята! – скажу я. – Когда футболисты из двадцатого дома будут плакать, поражённые нами?

– В понедельник! – скажут ребята.

– Здоро́во, девочки! – скажу я.

– Здравствуй, – скажут девочки и пригласят меня поиграть в «классы».

Но я поеду дальше.

Я побеседую с управхозом и со штангистом Васей.

Я переброшусь словом с профессором из четвёртой квартиры и узнаю, как дела у девушки Нины, бухгалтера.

Я потолкую ещё с разными людьми и, когда доеду до второго угла, встречу маму.

Солнце уже будет низко, мама будет идти с работы, и будет уже полседьмого вечера.

Наш новый дом такой большой, что от угла до угла раньше и не доедешь.

Коровий доктор

Ни за что вам не угадать, какие звери жили у нас с братом Павкой в комнате. Думаете, кошки там или щенки? Хо-хо! Два ежа, вот кто у нас жили, два ежа, черепаха Лиза, три белки и попугай. Я уж не говорю о разных рыбах, птицах и белых мышах. Этих было полно. Постоянно в нашей комнате что-нибудь пело, шуршало, пищало и щёлкало. Все говорили, что к нам войти нельзя, но мы с братом Павкой были счастливы. Своих зверей мы кормили и лечили.

– Ты кем будешь, когда совсем вырастешь? – спрашивали мальчишки во дворе.

– Трактористом.

– Ого! Здо́рово! А ты?

– Как и папка, на завод пойду, слесарем.

– Тоже не худо. Без слесарей какая жизнь. А ты?

– Бухгалтером.

– Кем, кем? Бухгалтером?!

– Да нет. Я пошутил. Корабли буду строить.

– Молодец, если не врёшь. Строй лучше прежних.

– А я буду учителем физики и рисования.

И только у меня мальчишки ничего не спрашивали. «Этот будет коровьим доктором, – говорили они небрежно. – Коровий доктор „номер два“. Лечит своих мышей и овец».

– Врёте вы всё, нет у меня овец, – говорил я.

– А какое это имеет значение? – говорили мальчишки.

Они много ещё говорили разной ерунды, но в одном они были правы: и я, и мой старший брат Павка – я был «номер два», потому что он был «номер один» – собирались стать ветеринарами, то есть вырасти и стать докторами у животных. Не разводить их, не охотиться – а лечить.

– Учителем физики и рисования нельзя стать одновременно, – как-то сказал я Генке, – а мы с Павкой вырастем и станем ветеринарами.

– Если захочешь, всё можно, – сказал Генка.

– А мы с Павкой, когда вырастем, станем ветеринарами, – повторил я.

– Один уже вырос, – сказал Генка, – худой, длинный и слабый, только всё равно коровьего доктора из него не получилось.

Это тоже была правда. От первого до последнего слова.

Я ещё ничего не рассказал о Павке. Павка был мой старший брат, он был старше меня на целых семь лет. Он собирался стать ветеринаром, закончил десять классов и подал заявление в ветеринарный институт. Он был – Генка не врал – длинный, худой и слабый, и в институт его не приняли. Он получил две тройки на экзаменах. Все мы очень расстроились и стали думать, что делать Павке дальше: то ли идти работать на завод, то ли в зоосад – сторожем или научным сотрудником, кем удастся.