Отойди от моей лошади - [13]

– Ну, пошли, – сказал я. – Только ненадолго. Мне ещё эту школу через сто лет делать надо.

Они захлопали в ладоши и повели меня к себе по тёмной парадной.

– А вы кто друг другу? – спросил я.

– Брат и сестра, – сказала она.

Так я и думал.

– Я догадался, – сказал я. – Врать не буду. Если хотите, называйте меня на «ты», – добавил я.

Они оба засмеялись в темноте.

– А вас как зовут? – спросила она. – То есть тебя? Тебя как?

Я ответил и спросил, как их, и они тоже ответили.

Мы поднялись куда-то на самый верх, вошли в квартиру, а потом в комнату. Брат зажёг свет и поставил кошку на стол.

Я сказал, что им нужно переодеться, а то мокро и холодно, но они закричали: «Нет-нет, будем играть!» И я тогда спросил: «Во что?» И она сказала: «Может, в магазин?» А я сказал: «Ну вот ещё!» А брат вдруг закричал:

– Придумал! Придумал! В подводную охоту! А кошка будет нашей рыбой! Вот кем!

– Точно! – закричал я. – Идея! Ты ложись сюда, ты сюда, а я на диван.

Ужасно было смешно.

Потрясающе.

Мы все разлеглись по разным местам и поплыли и стали охотиться. Я их учил, как ногами грести, как руками, как ружьё заряжать, как дышать при нырке… Мы все кыскали – «кыс-кыс-кыс», и к кому эта цветастая кошка ближе подходила, тот делал «фьюить», будто гарпун летит, и убивал её.

Потом вдруг наша рыбина залезла под кровать, и мы её долго звали – кыс-кыс-кыс! – а она не вылезала.

– Надо нырять, – сказал я шёпотом. – Она в глубоком гроте.

Мы спустились на пол и полезли под кровать, но её там не было. Потом мы её всё-таки увидели и погнались за ней, и я громко закричал, догоняя её, и вдруг мы услышали:

– Что здесь происходит?

Мы вылезли из-под кровати, и я увидел высокого мужчину с газетой в руке. Дверь он не закрыл, он стоял посреди комнаты и глядел на нас. Потом, показывая на меня, спросил:

– Это кто?

Мы молчали. Он положил газету на стол, сел на диван и увидел, как из комнаты в коридор выходит цветастая кошка.

– Чья это кошка? – спросил он. – А, Варя?

– Чужая, папа, – сказала она.

– А он кто? – спросил он и снова показал на меня.

– Мальчик… ну… – и она замолчала.

– Я пойду, – сказал я. – Мне пора, знаете ли…

– Погоди, – сказал он. – Ты как здесь очутился?

Я пожал плечами и стал глядеть в потолок.

Что я мог сказать ему? Вот если бы, например, я помог им картошку донести или спас кого-нибудь из них в Фонтанке, я бы так и сказал. А так… что я мог сказать?

– Я пойду, – сказал я. – Школу ещё рисовать надо.

– Но откуда ты взялся? – снова спросил он.

– До свиданья, – сказал я. – Всего хорошего.

– Что же вы молчите? – спросил он у них.

– Мы играли, – сказал брат.

– Я не об этом спрашиваю.

– Мы играли, – сказала она.

…Но это я услышал уже в коридоре. Я открыл дверь и очутился на лестнице. Кошка выскочила за мной и сразу же куда-то спряталась.

Ветер дул, как и раньше, сильный, и дождь был такой же.

Ужасный был дождь.

Я шёл по улице и думал, как глупо всё получилось, я даже не замечал, куда иду, и удивился, когда понял, где нахожусь. И тут же удивился ещё раз, потому что сообразил, что совсем не помню, откуда я пришёл, как называется их улица и какой у них номер дома. Всё забыл. Начисто.

Так я их больше и не видел ни разу. Как-то всё не так получилось, даже непонятно как. И почему.

Федоро и Алехуано

В общем, было решено – Ленку мы похитим.

Петька и Вовка сказали, что всё это ерунда. Мы с Федькой были тверды.

День назначили – 30 декабря, под Новый год.

Под самый Новый год.

– Запомни, – сказал мне Федька за час до начала. – Входим, стреляем, похищаем. Бесшумно и безмолвно. Моё имя – Феодоро, твоё – Алехуано. Маски готовы? Порядок. Её место в нашем одиноком замке, а не с дядей Мишей…

– Эх, Федька, – сказал я.

– Феодоро, – поправил меня Федька.

– «Феодоро», – передразнил я его. – «Дядя Миша»… Эх ты.

– Ты прав, Алехуано, – не моргнув, сказал Федька, – Её отец, этот старик… инженер… лорд, вернее. Что он ей? Итак, ты готов, Алехуано?

– О да, Феодоро, – сказал я.

– Вперёд! – сказал он.

Мы вышли из моей квартиры и стали медленно спускаться по лестнице на Ленкин этаж. Ночь была холодной и лунной.

– Звони, – шёпотом велел Федька, когда мы спустились, и поправил свою чёрную маску. Я поправил свою и позвонил.

– Кто там? – спросил голос Ленкиной бабушки.

– Новогодняя телеграмма, бабушка, – ласково сказал Федька, и мы достали револьверы.

Дверь открылась.

– Руки вверх! – грозно сказал я, махнув револьвером.

– Руки по швам! – рявкнул Феодоро. – Не кричать, не плакать, не молить о пощаде.

Мы прошли в кухню.

– Куда же руки девать, господи? – сказала бабушка. – Алёшенька, пальто-то всё в мелу.

И она стала меня чистить.

– Жалобы не помогут, – жёстко сказал я.

– Отведи старую женщину в ванную, – велел мне Феодоро.

– Старая женщина, – сказал я. – Иди в ванную. Сиди там тихо, как мышка. Ни стонов, ни криков. Кстати, меня зовут Алехуано.

Бабушка пошла в ванную.

– Где ваше единственное сокровище? – спросил Феодоро.

Бабушка молчала от горя.

– Страх сильнее рассудка, – сказал Феодоро.

Мы посовещались в прихожей и открыли дверь в комнату.

Дядя Ми… старый лорд читал газету и пил чай.

– Где ты прячешь свою дочь, старик? – нагло крикнул Феодоро.

Отец бедной девушки повернулся к нам, и лицо его покраснело от испуга.