Отойди от моей лошади - [11]

Я пять раз чуть не упал и один раз упал, Тимка сердился и говорил, что я как слепой, а потом сказал:

– Ну, я побежал. А то он меня не любит. Интересно, узнаете вы друг друга? Открывай глаза на раз-два-три. – И убежал.

– Раз-два-три! – крикнул Тимка тихо-тихо, будто с другого конца земли.

Я открыл глаза и… удивился. Никаких коров здесь вообще не было. Стоял только один бык, огромный бычище, как паровоз.

Он смотрел на меня, а я на него, он на меня, а я опять на него, а потом он как посмотрит на меня странным образом и как побежит на меня, фырча.

У-ух как я дунул бежать по полю! А он за мной. Фырчит. Ногами землю роет.

– Караул! – закричал Тимка. – Он Алёшку хочет заесть!

А я бегу-бегу, бегу-бегу и… упал. Покатился. А бык – топ-топ-топ. Тимка «караул» кричит. А я закрыл глаза. Всё. Прощай, мама. Сейчас ка-ак…

И вдруг кто-то так нежно-нежно лизнул меня по лицу. Мокро-мокро. Шершаво-шершаво. Как губкой. Тепло-тепло. Открыл я один глаз и вижу – этот здоровый бык меня облизывает. Голова огромная, рога…

Открыл я потихонечку второй глаз и вижу – ну конечно, это же Пушок, та же мордочка с белым пятном, те же глазки…

– Пушок, – сказал я. – Пушечка! Пушиночка!

А он меня лижет. Узнал, игрун этакий.

Я встал с земли, а со всех сторон к нам люди бегут, с палками, с граблями, ещё с чем-то, рыжий Тимка плачет, все шумят.

Все до нас не добежали, остановились и не подходят.

– Мальчик, – сказал мне какой-то человек в очках. – Стойте смирно. Сейчас мы вас спасём.

А Тимка плачет перед очкастым:

– Товарищ новый зоотехник, я не нарочно, они же знакомы.

– Молчать! – сказал очкастый. – Никому не двигаться!

– О-о-о! Будет тебе, Тимофей! – заголосила какая-то тётенька на Тимку.

И вдруг я увидел, что к нам идёт дедушка Парфёныч, колхозный сторож.

– Дедушка Парфёныч! – закричал я. – Здоро́во!

– Здоро́во, Лексей, – сказал он. – Приехал, значит, погостить?

– Приехал, значит, – говорю я.

– Как мамаша, папаша? Здоровы?

– Как нельзя лучше, – говорю.

– Ну, привет им.

– А вам от них.

– А им ещё раз и низкий поклон.

– А они вам тоже кланяются, – говорю.

– Между прочим, – сказал всем очкастый. – Вы заметили? Бык не трогает ребёнка.

– Да-да, – сказал кто-то. – Очень похоже, что это так.

– А чего вы собрались? – говорит Парфёныч. – Не успел мальчик приехать, а вы уже. Что он, съест вашего быка, что ли? Он, можно сказать, год травы не видел, этот мальчик.

– Товарищи, – сказал очкастый. – Пойдёмте все обратно. Картина ясна.

И все стали расходиться.

Пушок ещё раз лизнул меня, а я ещё раз похлопал его по мордочке с белым пятном. И мы побежали с Тимкой срезать мне удочку.

И тут-то всё и началось.

Когда я уже спать лёг, к нам пришёл очкастый зоотехник и сказал:

– Нам необходим ваш ребёнок. На полчасика.

– Что он уже успел натворить? – спросила мама.

– Ребёнок хороший, – сказал очкастый. – Ничем таким не отличается. Дело в другом. Племенной бык Пушок не принимает пищу. Нам его через три дня на сельхозвыставку в Москву везти, а он пищу не принимает, может исхудать до размеров обычной тёлки. А ваш ребёнок с ним друзья.

– Вот как, – сказала мама. – Первый раз слышу. – И велела мне идти и помочь очкастому.

Мы пришли в какой-то дом, там в чистой комнате стоял бедный Пушок и ничего не ел, просто отказывался принимать пищу. Ещё там стояли какие-то растерянные люди. Они ласково поглядели на меня и стали подталкивать к Пушку. А меня и не надо было подталкивать, я сам подошёл к нему и похлопал по мордочке с белым пятном. Пушок замычал и лизнул меня. Тогда я велел ему есть, и он стал есть. Потом он поел, всё съел, я дал ему конфетку, а все захлопали в ладоши.

А утром очкастый опять пришёл.

– Не ест? – спросила мама.

– Ни в какую, – сказал очкастый. – Что повезём? Что повезём в Москву?!

– Бедный человек, – сказала мама. – Ну что ж, возьмите ещё раз Алёшу.

Очкастый обрадовался как маленький и потащил меня к Пушку.

Мы его накормили, все честь по чести, и я побежал купаться.

Я нырнул, вынырнул, снова нырнул, опять вынырнул и вижу – плывёт очкастый в своих очках и кричит на всю речку:

– Плыви сюда, мальчик. Он гулять отказывается. Бодается. Я совсем обалдел. Что делать?

– Вам без меня крышка, – сказал я.

– Крышка нам, вот что, – согласился он.

Потом мы с Пушком гуляли.

Потом вечером я его кормил.

Потом утром кормил.

Потом снова гулял с ним.

А мне выписывали трудодни – так сказала бабушка.

Потом я снова его кормил.

И гулял.

И кормил.

А потом долго-долго с ним прощался, и его повезли на станцию, чтобы его потом в поезд посадить – и в Москву, на выставку.

И вдруг мы скоро видим – идут к нашему дому человек пятнадцать народу и очкастый, все потные и красные.

Бабушка, дедушка, папа, мама и я вышли к ним навстречу.

Очкастый сказал:

– Он не лезет в вагон. Отказывается. Хотел укусить начальника станции. Не хочет ехать в Москву. Моё дело – крышка.

Я сказал:

– Ну что ж, пойдёмте, я всё устрою.

– Да? – сказал очкастый. – Хитро! А если он потом жрать не станет или вагон сломает? Что мы покажем в Москве? Обычную тёлку?

Дедушка почесал бороду и сказал:

– По всему видать, вам без мальчика крышка.

– Да-да! – радостно закричал очкастый. – Крышка нам! Точно! Отпустите вашего мальчика в Москву! Дня на три. Колхоз будет вечно помнить о вас.