Отменить Христа (Часть II, Москва, Ад, До востребования) - [8]
У истории грустный конец. В компании нашелся-таки дятел, который застучал Гилани, и моего афганца быстренько турнули из института -- за родственные связи с басмачами. А в Афган я отправился без зажигалки... Думал, что потерял ее где-то в общаге. Ночь с Инной, знаете ли, не всегда способствует улучшению оперативной памяти... И -- на тебе!
-- Инка, так ты ее себе тогда оставила... Как не стыдно! Нашла и не отдала... А если бы мне и вправду баранов захотелось...
Несси хмыкает:
-- Сам же сказал: евреи не сдаются! Да и потом... разве я не знала тебя, Неволин?
Знала, Инна, и знаешь. Это я тебя не знаю, просто имею честь бытьз н а к о м ы мс тобой.
-- А, бери ее себе... на память о себе, -- Несси отнимает у меня зажигалку и прячет в карман слаксов, застегивая его на молнию.
Ей просто не хочется, чтобы я курил. Действительно, продымил по дурацкой привычке все купе...
А сколько времени-то? Почему так светло за окнами? Господи, через полчаса поезд будет уже в Москве! Через полчаса мы снова расстанемся с Инной. О чем же я забыл спросить ее... О самом главном? Нет, не вспомнить...
-- Ин, а ты замужем... еще?
Она пристально смотрит на меня, и в глазах ее мчатся обнаженные амазонки на неоседланных, взмыленных конях.
-- А что?
-- Да нет, ничего. Надо же... знать своего врага в лицо.
Амазонок сменяет удав Ка, гипнотизирующий бандерлогов:
-- Не обязательно знать в лицо своего врага... если можно просто выстрелить ему в спину.
ГЛАВА 3..........................
М о с к в а.
Небольшой особнячок, зарегистрированный на фирму "Темп-А", ничем не выделялся среди десятков подобных зданий, окружавших его в одном из уголков Старой Москвы возле Измайловского парка. В меру обшарпанный фасад, зарешеченные окна на обоих этажах... -- взгляду не на чем остановиться.
Даже стальная, особо мощная дверь на входе, вряд ли могла привлечь внимание любопытного москвича. Мэр Лужков издал приказ, в соответствии с которым все двери в подъездах жилых домов в обязательном порядке заменялись на металлические. Ну, а фирме, как говорится, сам Бог велел иметь надежные ворота.
На втором этаже особняка, в одной из восьми просторных комнат, располагалась гримерная, оснащению которой могла бы позавидовать гримерная любого престижного театра. Сейчас в одном из кресел, перед огромным зеркалом, удобно восседал розовощекий крепыш лет пятидесяти.
Сам облик мужчины говорил о его принадлежности к номенклатуре средней руки. Гладкие щеки Виктора Ильича Давыдова начинались от нижних век и, словно хорошо уложенное бетонное шоссе, неспешно перетекали сразу в плечи, минуя шею. Розовые прожилки на щеках свидетельствовали о пристрастии их обладателя ко всевозможным излишкам хорошего, сертифицированного качества: например, к коньяку "Ани" и балычку, поедаемому без ограничений.
Сейчас вокруг Давыдова суетился и порхал сухонький старичок с худыми нервными руками -- Владимир Знарок, гример или, как он сам себя именовал, "лицедей" высшей пробы. Если бы кто-нибудь поинтересовался богатой биографией мастера, тот смог бы рассказать немало интересного. Знарок когда-то гримировал двойников Хрущева, и уже один этот факт подтверждал квалификацию мастера.
... Взять, допустим, выступление двойника Хрущева с трибуны ООН. То самое, знаменитое, с демонстрацией матери Кузьмы и стучанием ботинком по трибуне. Кто знал, что в это время настоящий Никита Сергеевич решал проблемы со здоровьем в подмосковном санатории? Разумеется, с тем двойником работали и десятки других спецов -- постановщики сценического движения, преподаватели ораторского искусства, имиджмейкеры... Но и сделать из одного лица другое, это тоже нечто, понимаете ли...
Пока Знарок вспоминал былое, пальцы его сноровисто оглаживали лицо клиента, готовили специальные составы. Подумаешь, стереть с лица клиента остатки пороков! Это, по сравнению с тем, чем приходилось заниматься, сущая ерунда.
. .. Когда коллеги сваливали Никиту с поста Генсека, долго обсуждался один вариант, непосредственно относящийся к мастерству Знарока.
Было такое мнение: зачем будоражить народ и общественность, свергая Хрущева? Пусть себе правит Никита Сергеевич долгия-долгия лета. То есть, не Никита Сергеевич, конечно, а его двойник, "пешка", полностью подконтрольная Политбюро. При таком-то Знароке трудно ли сделать любого правителя вечным?! А настоящего Хрущева можно и того... "зачистить", как сказали бы ныне.
Владимир Сергеевич Знарок уже готов был исполнить свою историческую миссию, но в последний момент испугался будущий генсек -- Леонид Ильич Брежнев, который вообще не переносил крови. Трусость Ильича и упертость тогдашнего главы КГБ Владимира Семичастного спасли жизнь не только Хрущеву, но и Знароку.
Он, посвященный, не умер ни от сердечного приступа, ни от кровоизлияния в мозг. Его попросту выкинули на пенсию...
И вот теперь Знарок гримировал Давыдова, выполняя высокооплачиваемую, но рутинную и неквалифицированную работу.
... Впрочем, насколько неквалифицированную, если учесть, что...
От мыслей Знарока отвлекла распахнувшаяся за его спиной дверь, руки мастера взлетели к вискам клиента, да так и не опустились.
Виктор Николаевич Харченко родился в Ставропольском крае. Детство провел на Сахалине. Окончил Московский государственный педагогический институт имени Ленина. Работал учителем, журналистом, возглавлял общество книголюбов. Рассказы печатались в журналах: «Сельская молодежь», «Крестьянка», «Аврора», «Нева» и других. «На реке черемуховых облаков» — первая книга Виктора Харченко.
На пути к мечте герой преодолевает пять континентов: обучается в джунглях, выживает в Африке, влюбляется в Бразилии. И повсюду его преследует пугающий демон. Книга написана в традициях магического реализма, ломая ощущение времени. Эта история вдохновляет на приключения и побуждает верить в себя.
Прогрессивный индийский прозаик известен советскому читателю книгами «Гнев всевышнего» и «Окна отчего дома». Последний его роман продолжает развитие темы эмансипации индийской женщины. Героиня романа Басанти, стремясь к самоутверждению и личной свободе, бросает вызов косным традициям и многовековым устоям, которые регламентируют жизнь индийского общества, и завоевывает право самостоятельно распоряжаться собственной судьбой.
Вторая часть романа "Мне бы в небо" посвящена возвращению домой. Аврора, после встречи с людьми, живущими на берегу моря и занявшими в её сердце особенный уголок, возвращается туда, где "не видно звёзд", в большой город В.. Там главную героиню ждёт горячо и преданно любящий её Гай, работа в издательстве, недописанная книга. Аврора не без труда вливается в свою прежнюю жизнь, но временами отдаётся воспоминаниям о шуме морских волн и о тех чувствах, которые она испытала рядом с Францем... В эти моменты она даже представить не может, насколько близка их следующая встреча.
Каково быть дочкой самой богатой женщины в Чикаго 80-х, с детской открытостью расскажет Беттина. Шикарные вечеринки, брендовые платья и сомнительные методы воспитания – у ее взбалмошной матери имелись свои представления о том, чему учить дочь. А Беттина готова была осуществить любую материнскую идею (даже сняться голой на рождественской открытке), только бы заслужить ее любовь.
Посреди песенно-голубого Дуная, превратившегося ныне в «сточную канаву Европы», сел на мель теплоход с советскими туристами. И прежде чем ему снова удалось тронуться в путь, на борту разыгралось действие, которое в одинаковой степени можно назвать и драмой, и комедией. Об этом повесть «Немного смешно и довольно грустно». В другой повести — «Грация, или Период полураспада» автор обращается к жаркому лету 1986 года, когда еще не осознанная до конца чернобыльская трагедия уже влилась в судьбы людей. Кроме этих двух повестей, в сборник вошли рассказы, которые «смотрят» в наше, время с тревогой и улыбкой, иногда с вопросом и часто — с надеждой.