Открытие сезона - [30]

– Я этого не говорила. Я верю и в провидение, и в совпадения.

– Неужели? Тем не менее, вы приказываете мне идти и починить щиток. Женщины не понимают, как это сложно.

– Я могу и сама справиться. Когда знаешь, что делать, все очень просто.

– Могу поспорить, что со щитком такого размера вам не сладить. Возможно, это замыкание в масштабах страны, и мы уже ничем не поможем.

– Конечно, не в этот час.

– Почему? Очень подходящее время для отключения электричества. Интересно, во сколько это нам обойдется?

– Вам лучше пойти и узнать, – сказала я. – Вы зря тратите бензин в вашей зажигалке.

– Да, верно. Я хотел пригласить вас пообедать. Когда ваш муж будет занят по работе. Вы, должно быть, сидите в полном одиночестве. Я собирался сделать это на следующей неделе, после премьеры, но раз уж вы тут – то приглашу прямо сейчас. В следующую среду все будут заняты прогоном «Тайного брака». Так как на счет следующей среды?

– Пообедать?

– Да, пообедать. Что в этом плохого? Вы разве не едите?

– Ем, конечно.

– Тогда в следующую среду.

– Но ведь вы должны будете присутствовать на репетиции «Тайного брака»? Осталось так мало времени.

– Это особая черта вашего характера – напоминать другим людям об их обязанностях? Или это распространяется только на меня?

– Хорошо, договорились, в следующую среду.

– Я заеду за вами домой. Это удобно? Мы можем съездить куда-нибудь на машине. Вам нравится скорость?

– Да, нравится.

Он задумчиво смотрел на меня, а я внимательно изучала его. Думаю, в этот момент мы оба были взволнованы. Потом он спросил:

– Вы хотите уйти? Я провожу вас через переднюю дверь, если хотите, тогда вы не столкнетесь с остальными.

И он повел меня назад по коридору, через затемненное пустынное фойе к стеклянным дверям главного входа. Как только он вставил ключ в замок, свет снова загорелся. Мы, заморгав, смотрели друг на друга в этом пустом, залитом ярким светом зале. Он выглядел более старым и более внушительным при свете.

– Вы передадите Дэвиду, – сказала я на пороге, – что я пошла домой?

– Я скажу ему, – ответил Виндхэм, и я вышла на дождь. По дороге домой я раздумывала, не слишком ли глупо я себя вела. Чувство триумфа и оживленность сменились тревогой: не слишком ли опрометчиво я согласилась пойти на свидание? Дело в том, что со времени своего замужества я нигде ни с кем не встречалась. Я чувствовала, что своим согласием я обрекла себя на катастрофу. И дело не только в том, как я сказала «да»: беспомощно, поспешно; невозможность отказаться наводила меня на размышления о своем положении. Я думала о Дэвиде, о Флоре и Джозефе, о себе, и все яснее сознавала, что за последний год та часть меня, которая не была связана с обязанностями материнства, съежилась и отмерла. Я шла все быстрее и быстрее, а мое истинное «я» распрямлялось и разворачивало смятые крылья. Я ненавидела себя. Лучше бы мне было сказать: «Нет» на это приглашение и сосредоточиться на своих ливерпульских чайниках.

Я долго не могла заснуть: возрождение надежд казалось мне преддверием новых неудач и разочарований, а мне не хотелось терпеть неудачи. Я лежала и думала: как сильно я нуждалась в случайных словах мужчины, которого я почти не знаю и на чью симпатию не имею оснований рассчитывать! И тогда я ясно увидела: во мне разгорается страсть, такая внезапная, что это лишь подтверждало мою несостоятельность и инфантильность. Ребенком я, бывало, утешала себя словами: «Я еще маленькая, это пройдет». Но я больше не ребенок, и нет причин для подобной лихорадки.

Только я уснула, как пришел Дэвид. Он разбудил меня, чтобы узнать, что я думаю обо всех и о каждом в отдельности, и хотел, чтобы я прослушала его реплики. Я сердито отказалась, но мое истинное чувство было хуже, чем гнев: это было полное отчуждение. Мне часто говорили, что наш брак пойдет прахом, и неожиданно я поняла, что имелось в виду.

Глава восьмая

Утром я проснулась с головной болью: мой сон длился всего три часа. Я была измотана своим желанием вкусить запретное. Взглянув на веселое личико сынишки, я машинально улыбнулась, и он бросил грудь, тоже улыбаясь в ответ. Я подумала: глупенький, я улыбалась не тебе.

Несколько последовавших дней прошли для меня в серо-желтом тумане: ничто не могло пробудить меня, я ходила, словно сомнамбула, с тяжелой головой и опущенными руками, как будто они весили слишком много, чтобы поднять их. Оглядываясь назад, мне кажется удивительным, почему я так «расклеилась» без всяких на то оснований: такая безжизненность, такие долгие часы, такой страх проснуться, такая скука. Я и раньше скучала, но только из-за возложенных на меня обязанностей. Теперь скучной казалась вся моя жизнь. Я вспоминала тот первый раз, когда я пошла на свидание с Виндхэмом, с удивлением: сколько же было страсти, а теперь кажется, что для нее не было причин. Когда я была девочкой, подобное свидание ничего не значило бы для меня, я отнеслась бы к нему спокойно. Но теперь, после трех лет выдержки и жизни с Дэвидом, которая лишь увеличила мою способность к серьезным чувствам, теперь я ощущала намного больше желания и намного меньше надежды.

Я вспоминаю наше первое свидание с Виндхэмом. Он не заехал за мной домой, а придумал лучше и подхватил меня в укромном месте у почты. Мне понравилась его машина – бордовый «ягуар», казавшийся сделанным из цельного куска полированного дерева. Он отвез меня в ресторан. Я еще ни разу не была в Уэльсе, и приехать туда без Дэвида было как пощечина ему. Мы много пили и смотрели друг на друга через стол. Он рассказывал мне о своей жизни: о разных женщинах, и мне нравилась его готовность откровенничать. Все его интрижки носили случайный характер, а наивная готовность, с которой он принялся описывать их, желая произвести на меня впечатление своей экстравагантностью, напоминало мне то время, когда я охотно рассказывала первому встречному об умирающей матери, чтобы завладеть вниманием собеседника. И ему удалось заинтриговать меня. Я ощущала невольное восхищение этой его постоянной готовностью к откровенности.