Открытие - [115]

Шрифт
Интервал

— У меня своя голова на плечах, — ответил Василий, постучал трубчонкой по макушке и стал набивать табаком свою историческую реликвию.

— А у меня что, болотная кочка? — озлился я и на всякий случай глянул на свое отражение под ногами. Отражение было что надо: над развернутыми плечами подрубленный клин головы с рыжими кучерявинами из-под лилового берета, лицо обросло жидкой бородой и усами, но янтарные глаза проницательны, а ноздри боксерского носа пылают от нового возбуждения. — Я что, зря учился пятнадцать лет и тебе вдалбливал геологию нефти в башку на курсах, чтобы ты молол всякую чушь?!

— Это я головой-то кое-чего из твоих воззрений понял, — стал выкручиваться Василий, попыхивая дымком. — А вот сердце говорит мне иное... У нас тут есть нефть!

— Твои бы слова да богу в уши, — буркнул я, шагнул на сухой горбик и услышал за собой деликатное сопение Василия. Закралась мысль, что мой таежный мудрец разыгрывает меня для отвлечения от критических раздумий. Но я уже не мог уйти и от этой наживки. Яростно вырывая сапоги из трясины, я стал объяснять на ходу, как складывались представления о прихотливых геологических условиях нефтеобразования. До сих пор нет единого мнения о генезисе, то есть происхождении нефти как полезного ископаемого, говорил я, но условия залегания нефтеносных коллекторов поддаются изучению. Правда, десяток лет назад считалось, что основные нефтеносные структуры сосредоточены в предгорьях. Да вот тюменские первые находки опрокинули, а вернее, расширили бытующие представления на нефть в земной коре.

— Все зависит от сочетания структурной позиции с продуктивным горизонтом на глубине, — разъяснял я Василию как можно проще, хотя и понимал, что это для него темный лес. — Болота тут ни при чем, Чирок! Этой топи тысяча годков, а нефть могла копиться в нашей антиклинали сотню миллионов лет!

— И тогда были болота, — возразил Василий с невозмутимостью истукана. — Реки поят землю водой, болота кормят маслом, люди красят сказкой!

— Так, так, — поддакнул я и скосился на моего таежного философа. — Ты меня и потащил в эту трясину ради сказки?

— Моя сказка, можно сказать, корнями в быль уходит, — возразил Василий и обогнал меня, расплескивая грязь. — Я эту быль своим нутром чую... Тут вот где-то она, за той вон рясью должна быть... Видишь, там вроде как лепешка над болотом, заросшая лепешка, может, там и есть наш лабаз, эх, добраться бы, мне-то ничего самому не надо, кроме старой фузеи...

— Какой еще фузеи?

Но мой Чирок не расслышал вопроса за усиливающимся чавканием трясины. Его кривые ноги тонули все глубже. Василий вырывал их с надсадом, отмахиваясь от клубка гнуса над головой. Кажется, он готов был упасть в жижу и плыть к заманчивому островку по латунной дорожке под солнцем.

— Какой, говорю, фузеи, Чирок?

Но Василий не ответил и на этот раз. А вроде остановился мой мудрец, странно призадумался и начал как-то подозрительно раскачиваться. Но странное дело, от этой раскачки Василий только глубже уходил в жижу.

«Да он же попал в чарусу! — шарахнула мысль. — Ему же конец! Чаруса не отпустит! Меня самого уже засасывает!!!»

Дурная волна заполнила мои суставы, я рванулся назад, судорожно выбрасывая руки, и еле вырвал ноги из тянучих клешен. А потом забарахтался, разметывая грязь во все стороны, отступая, как во сне, когда бежишь изо всех сил, а ходу никакого.

— Да стой ты, дуряга! — донесся сквозь насосные хлипы под ногами голос Василия. — Тебе-то что там будет?!

Отхлынула парализующая волна из моих суставов. Я смыл грязь с ушей, носа и бороды — ощутил жжение крови. «Со стыда похож сейчас на наш балок», — почему-то пришло такое сравнение, и я начал поспешно царапать кору ближней лиственницы, сердито зарычав:

— Ты что удумал, Чирок?! Я за слегой!.. Сейчас что-нибудь подкину. Тебе опора нужна, понимаешь, башка! Подержаться на поверхности, а потом придумаем, как выбраться, Вася!..

Я драл ногтями кору, но лиственница была такая, что топором не возьмешь и за полчаса. А топора-то как раз и не было. И вокруг на сотню метров не валялось ни жердинки, хоть плачь. «Ружье!» Я рванул из-за плеча двустволку и стал заряжать ее непослушными руками.

— Не глупи, Иваныч! — донесся вскрик Васклия. — Никто не услышит на буровой! Да и не успеет никакая помощь. Мне крышка, можно сказать!

— Не каркай прежде времени, Чирок! — прикрикнул я, а сам боялся и посмотреть в сторону тонущего.

Но взгляд невольно притягивался к человеку, медленно уходящему в глубь такого спокойного с виду природного отстойника. И мой Василий уже не трепыхался в грязи, он с обреченной спокойностью распластался на поверхности, подложив под грудь ружье.

— Жалко, ружьишко со мной уйдет... Таньше бы его передать... Да подержаться хочется еще на воздухе... А Таньша наша добытчица, каких мало, — ей бы моя «ижевка» как раз... Да бросить уже не могу, Иваныч! Тянет здорово, ноги холодит, проклятое болото! Видно, мой хальмер[7]!

— Потерпи, Вася, полежи спокойно, милый, — заметался я вокруг матерой лиственницы. — Сейчас что-нибудь придумаем... Что же это?.. Так просто? Затянет и все? Мы что же? Какие-нибудь дурачки?..


Еще от автора Геннадий Николаевич Машкин
Заколдованное нагорье

В сибирской деревушке Заваль издавна существовало поверье, что на нагорье у гольца Небожихи водится неведомая, колдовская сила. Зимой девятнадцатого года в тех краях бесследно исчез целый колчаковский отряд с ценным грузом. А всего год назад не вернулся из тайги, пропал где-то в окрестностях Небожихи местный учитель географии.Валя Колокольцев, приехавший из Иркутска погостить у деда, как и всякий современный мальчик, в сказки и легенды не верил. Услышав от деда историю о золоте, которое везли колчаковцы, он в компании с соседской девчонкой Устей смело отправился в тайгу, на поиски клада...


Синее море, белый пароход

Повесть о дружбе русских и японских детей, встретившихся вскоре после Великой Отечественной войны на Южном Сахалине.Лейтмотив произведения – сближение двух народов в трудное послевоенное время, которое писатель показал на уровне житейских взаимоотношений японской семьи и русских переселенцев.


Половодье

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Вечная мерзлота

От составителя…Стремление представить избранные рассказы, написанные на сибирском материале русскими советскими прозаиками за последние десять-пятнадцать лет, и породило замысел этой книги, призванной не только пропагандировать произведения малой формы 60-70-х годов, но и вообще рассказ во всем его внутрижанровом богатстве.Сборник формировался таким образом, чтобы персонажи рассказов образовали своего рода «групповой портрет» нашего современника-сибиряка, человека труда во всем многообразии проявлений его личности…


Рекомендуем почитать
Осеннее равноденствие. Час судьбы

Новый роман талантливого прозаика Витаутаса Бубниса «Осеннее равноденствие» — о современной женщине. «Час судьбы» — многоплановое произведение. В событиях, связанных с крестьянской семьей Йотаутов, — отражение сложной жизни Литвы в период становления Советской власти. «Если у дерева подрубить корни, оно засохнет» — так говорит о необходимости возвращения в отчий дом главный герой романа — художник Саулюс Йотаута. Потому что отчий дом для него — это и родной очаг, и новая Литва.


Войди в каждый дом

Елизар Мальцев — известный советский писатель. Книги его посвящены жизни послевоенной советской деревни. В 1949 году его роману «От всего сердца» была присуждена Государственная премия СССР.В романе «Войди в каждый дом» Е. Мальцев продолжает разработку деревенской темы. В центре произведения современные методы руководства колхозом. Автор поднимает значительные общественно-политические и нравственные проблемы.Роман «Войди в каждый дом» неоднократно переиздавался и получил признание широкого читателя.


Звездный цвет: Повести, рассказы и публицистика

В сборник вошли лучшие произведения Б. Лавренева — рассказы и публицистика. Острый сюжет, самобытные героические характеры, рожденные революционной эпохой, предельная искренность и чистота отличают творчество замечательного советского писателя. Книга снабжена предисловием известного критика Е. Д. Суркова.


Тайна Сорни-най

В книгу лауреата Государственной премии РСФСР им. М. Горького Ю. Шесталова пошли широко известные повести «Когда качало меня солнце», «Сначала была сказка», «Тайна Сорни-най».Художнический почерк писателя своеобразен: проза то переходит в стихи, то переливается в сказку, легенду; древнее сказание соседствует с публицистически страстным монологом. С присущим ему лиризмом, философским восприятием мира рассказывает автор о своем древнем народе, его духовной красоте. В произведениях Ю. Шесталова народность чувствований и взглядов удачно сочетается с самой горячей современностью.


Один из рассказов про Кожахметова

«Старый Кенжеке держался как глава большого рода, созвавший на пир сотни людей. И не дымный зал гостиницы «Москва» был перед ним, а просторная долина, заполненная всадниками на быстрых скакунах, девушками в длинных, до пят, розовых платьях, женщинами в белоснежных головных уборах…».


Российские фантасмагории

Русская советская проза 20-30-х годов.Москва: Автор, 1992 г.