Открытие - [6]

Валерию надоело ходить из угла в угол. Взял у секретаря газету, сел к окну. «В середине сезона. Футбольное обозрение». Статья была большая и, наверно, интересная — в этой газете обозрение вел заслуженный мастер спорта, знаменитый в прошлом игрок «Спартака».

— Ко мне? — донеслось издалека.

— Да, — ответил голос секретаря.

Валерий с трудом оторвался от газеты. Прокурор стоял в дверях, улыбался.

— Входите.

Может быть, потому, что они вошли вместе, или от дыма, который теплым облаком висел в воздухе, кабинет показался Валерию не таким официальным. И прокурор держался проще.

— Вам не помешает, если я буду ходить? Очень хорошо. Ну-ну, пожалуйста.

Валерий заранее решил, что скажет. Без эмоций, только факты. Об анализе не стоит: результат отрицательный.

— Поработали вы неплохо, — мимоходом отметил прокурор. — Ничего нового? Так. Что же, надо передавать в суд?

— Как будто.

Прокурор спокойно продолжал мерить шагами комнату. Сказал, не оборачиваясь:

— Значит, нельзя передавать в суд.

— Почему? — схитрил Валерий.

— Потому что у следователя нет внутренней уверенности. А почему — это, надеюсь, вы объясните.

— Таирова не признает себя виновной.

— Знаю. Очень печально. Но одного этого мало. Она может честно ошибаться. Так бывает.

— Нет. — Валерий в нескольких словах объяснил.

— Все равно одного этого недостаточно, — стоял на своем прокурор.

— Но я ей верю, Гасан Махмудович…

Прокурор наконец-то обернулся. Сказал негромко:

— Вот это меняет дело. Вы были у эксперта?

— Был. Он считает, что возможно только одно — кроме, конечно, ошибки Таировой — неизвестная примесь в нефти. Я давал на анализ из резервуаров. Безуспешно. А мой товарищ… химик… говорит, что это ничего не доказывает, нужно проверить скважины…

Прокурор долго молчал. Устало махнул рукой.

— Погуляйте. Зайдите минут через сорок.

Полдень — самое пекло. Воздух тягучий и липкий.

Не идешь а плывешь в парном молоке. Зачем это ПСР, поехать бы сейчас на море. Пешком до объединения, там на автобус — полчаса и пляж. Нужно «долбить» язык, язык, язык. Хорошо, что Таирова говорит по-русски. иначе пришлось бы с переводчиком: «Спросите, пожалуйста, она говорит правду…»

В подъезде прохладнее. Кажется, от тяжелых каменных стен тянет ветром. Интересно, что решил прокурор?

Товариш Джафаров просил подождать, — официальным тоном говорит секретарь.

В газете статья известного футбольного обозревателя. «Удивительно, с какой серьезностью пишут обо всем спорте: „Спартак“ или „Динамо“ — вопрос жизни и смерти».

— Бросайте газету. Едем к консультанту, — прокурор отдохнул, смеется. За кого болеете? Нехорошо. Не блещут? Правильно. Тем более надо болеть за своих.

Откуда у консультанта такой кабинет? Зал. Сдвинутые буквой «Т» столы. Вереница телефонов. Пульт, подсвеченный лампочками, — совсем как на заводе.

Хозяин — смуглый, большеголовый, одет превосходно (серый костюм, серые туфли, стальной галстук) — поднялся им навстречу. Долго жал руку прокурору.

— Это наш товарищ, Крымов.

Вежливо, но без особого интереса.

— Очень рад. Рустамов.

Посторонние могли бы догадаться и уйти. Ничего подобного. Посетителей становится все больше. Рустамов вызывает секретаря и просит никого не пускать: «только по самым спешным», — поколебавшись, добавляет он.

Этих спешных, однако, много. Постоянно кто-то входит, кто-то выходит. Говорить о деле невозможно. Рустамов и прокурор обмениваются обычными вопросами: работа, семья, дети — в промежутках хозяин кабинета отвечает посетителям. Говорит он не повышая голоса, не приказывает, советует. При всем том ясно: он начальник.

И едва ли не главный в объединении. Ему докладывают о ходе добычи нефти. О бурении. О заводе, который срывает ремонт агрегатов. О нехватке труб. О катере, час назад ушедшем в море.

— Мы по делу. — пользуясь минутной передышкой говорит прокурор. Валерий Петрович, расскажите.

— Пожалуйста, — подтверждает хозяин и берется за телефонную трубку.

Рассказывать невозможно. Кто-то вошел и стоит — ждет пока он кончит. Начальник кладет трубку и, задумавшись, берет две другие. Появляется секретарь и что-то ему шепчет. Начальник кивает.

— Продолжайте, — приглашает он. И прокурору: — Конец месяца, с планом не блестяще.

Слова приходят какие-то куцые, бледные. Здесь, в деловитой сутолоке планов, вопросов, дел, его сомнения кажутся игрой фантазии. Девушка, которая говорит правду и очень переживает. Возможно неизвестное явление. Состав нефти меняется, каждая скважина… Он спохватывается. Кому он объясняет, нефтяникам?..

— Да, да, — начальник кивает. — Постоянства нет даже в пределах одной скважины.

Снова звонит телефон, хлопает дверь. Валерий больше не может, ему душно.

— Так нельзя. Зря осудить человека! — Голос у него срывается. Это не шутка, понимаете!

— Понимаю, — медленно говорит начальник. — Это не шутка.

Лицо у него странное, отсутствующее. Рука снимает и кладет назад телефонную трубку. Отчетливо слышен щелчок — в кабинете очень тихо.

— Вы правы, это не шутка, — повторяет начальник. — Но хорошо, продолжим. Итак, вы допускаете, что взрыв вызван особой причиной: составом нефти или неизвестной примесью. Допустим. А как это обнаружить, вы думали? Ведь нам, собственно, пока не ясно, что искать.