Откровения Блаженной Анджелы - [2]

Перед Анджелою открывается путь Христов. Все пристальнее всматривается она в искупительные страдания Христа и все яснее понимает, как она виновата в них и как Он перенес их за нее (23, 103, 105-109). Чем отплатить за это великому Страдальцу? Нет слез, чтобы оплакать Его муки, нет мук, которые бы могли возместить Его Страсти. Мало сурового покаяния, налагаемого на себя Анджелою. Единственный путь приближения ко Христу — преображение в Его жизнь, Его муки, во весь строй Его духа. И становится Анджела бедною, как беден был Спаситель, ищет унижений и страданий. Просит она себе соучастия в Христовых муках, вживается в них (24-32). Не о себе думает она, а только о Боге. “Господи, если и осуждена я, все-таки буду я творить покаяние, и лишу себя всего, и стану служить Тебе!” (29). И в понимании благости Божьей, в ощущении страданий Христовых и своей греховности стала вера святой верою нечеловеческой, слезы ее легче и свободнее; засияла в душе надежда, и красивые стали сниться ей сны (29, 30, 32)...

Так началась жизнь блаженной Анджелы во Христе и Боге. Мы не в силах проследить эту жизнь в ее развитии, но благодаря записям брата Арнальдо мы хорошо знаем ее и в целом, и в частностях, знаем муки и утешения святой матери Анджелы, верной ученицы и дочери Франциска, облачившейся в одеяние его “третьего ордена”.

Брат Арнальдо известен нам еще меньше, чем Анджела. Он был, как мы думаем, ее духовным отцом и “священником Христовым” (15). Может быть, он проповедовал в одной из церквей Фолиньо — в Сан-Феличиано (ib) и, несомненно, после безымянной подруги Анджелы, он был самым близким ей человеком. Характеру Арнальдо, кажется, не была чужда некоторая суетность, и едва ли излишним был переданный ему через Анджелу совет “постараться стать малым” (141). По крайней мере, несколько суетливое (и довольно безнадежное) стремление к изящному стилю обнаруживает Арнальдо в “Прологе” своего труда и, как мне кажется, кое-где в других местах — в попытках украсить и систематизировать речи Анджелы. Трудно, вернее — невозможно по “Житию Анджелы” представить себе, каковы были взгляды и настроения его автора, если только отбросить очевидное увлечение откровениями, идеалами и идеями самой святой. Конечно, Арнальдо живо занимали богословские и мистические проблемы. Возвращаясь из Ломбардии он обсуждает со своим товарищем вопрос о том, почему Бог сотворил человека способным грешить и избрал столь тягостный для Него способ искупления — земные муки Своего Сына, и вернувшись спрашивает об этом Анджелу (64, 67). В другом месте (14) он делает довольно невразумительную попытку истолковать слова святой о неотъемлемости и неизменности некоторых ее состояний. Жизнь Анджелы для Арнальдо — проявление и проповедь Божьей Мудрости, а точнее — францисканского идеала в строгом его понимании. Анджела, говорит он, дала пример соблюдения забытого фрацис-канцами “Правила” их святого отца (1-2). Она — проповедница примером, оракул Божий, учительница истинной мудрости и мать “законных сынов” св. Франциска и Бога. Она соблюла слово Господне (3), явила миру истинно христианские и францисканские добродетели — любовь, бедность и смирение. Ниспосланные Анджеле откровения и видения не вызывают у брата Арнальдо никаких сомнений, хотя он и смиренно сознается, что многого не понял и многое записал неудачно. Эти-то откровения для него ценнее всего. Им-то и придается значение нового откровения, новой проповеди учения Христа и Франциска. Внешние же события жизни святой отступают на второй план, и даже предпосланный “Откровениям” краткий “биографичес-

кий очерк” (6-13) посвящен более внешним обнаружениям экстазов Анджелы и общему описанию ее страданий и озарений, чем собственно биографическим фактам.

Не иначе, надо полагать, относились к Анджеле и другие близкие ей минориты, те, которые присутствовали при ее кончине (259), те, кого называла она своими сынами, к кому она обращала свое “Завещание" (255), и те, кто приходил беседовать с нею. Среди последних был и Убертино да Казале, знаменитый вождь средне-итальянских спиритуалов. Как сам он пишет в своем “Древе крестной жизни Иисуса”, в прологе, в 1298 г. до него “чудесным образом” дошла весть о “досточтимой и святейшей матери Анджеле из Фолиньо, женщине истинно ангельской жизни на земле” (Angela—angelica). Убертино посетил ее, беседовал с нею и убедился в ее святости. Господь открыл Анджеле сердце Убертино: она рассказала ему о пороках его и благодеяниях Божьих, ему ниспосланных, возродила павший было дух бурного спиритуала, и снова в духе Убертино родился дух Христов. Видимо, Убертино знает и другие подобные случаи благодетельного влияния Анджелы и верит, что она “поставлена Богом ради многих сынов духовных, она, матерь прекрасной любви, страха, величия и святой надежды, ибо через нее приходят к этим сынам всяческие блага и неисчислимая честь”. И Убертино подымает свой голос против завистников и хулителей ее непорочной жизни: были и такие, и Анджеле много приходилось выносить от “братьев”.

Итак, Арнальдо был не один. И не ради себя только, а, вероятно, и не по собственному только желанию стал он “писцом” Анджелы. Взаимная дружба помогла делу и позволила преодолеть смиренное противление святой. Неохотно, но все же продиктовала она брату Арнальдо свои поучения, откровения и видения (3). Арнальдо приходил к ней, писал под ее диктовку или слова (“И часто заставлял я ее по многу раз повторять слово, которое должен был записать” (5)), а потом прочитывал ей записанное, для исправления (3, 4). Много в речах ее было непонятного, много непередаваемого (4, 5). Не всегда Анджела и Арнальдо находились в должном состоянии духа. Но Арнальдо усиленно подчеркивает свою добросовестность и достоверность записанного, объясняя особенности своего труда. По его словам (5), он пытался передать речи Анджелы слово в слово, буквально переводя их с итальянского (Ан-