Ну что ж.
Если бы И. Гарин хотя бы попробовал действительно тщательно проанализировать пьесу, как он с апломбом заявил, то он, возможно, и догадался бы, что если у Дездемоны, как сослепу кому-то показалось, нет времени, чтобы изменять мужу, то в этом случае нужно не уличать с умным видом Шекспира, а задуматься: а может быть, у нее все-таки было на это время?..
И оно у нее действительно было!
*
Нет-нет, она и правда не изменяла Отелло. Но время для измены - такое время у нее было. Однако, увы, вовсе не там, где его пытался найти господин И. Гарин и иже с ним. Вовсе не на Кипре было у нее время для измен, а раньше, намного раньше и приезда на Кипр, и ночного побега из дома!.. И об этом в пьесе самим же Шекспиром написано аршинными буквами, не заметить которые мог только вот такой самоуверенный слепец.
Разберем это место подробно.
*
Вот Яго пытается вызвать в Отелло ревность: "Когда вы искали руки госпожи моей, Микаэль Кассио знал о вашей любви?"
Хм...
А почему это Яго интересуется? Он ведь уверен, что Кассио ничего не знал! Он ведь помнит, что когда Кассио случайно наткнулся на них, вышедших из гостиницы и успевших дойти до соседней улицы, то сам же с удивлением спросил у Яго о мавре: "Что он здесь делает?" А услышав, что Отелло женился, удивился еще больше: "На ком?"
И заметьте: Яго в тот момент даже не заподозрил Кассио во лжи! Однако умеет прикидываться дурачком этот милый паренек Кассио...
Таким образом, задавая Отелло вопрос, знал ли Кассио о любви Отелло, Яго уверен, что Кассио об этом не знал. Однако, к изумлению Яго, ответ Отелло звучит иначе: знал "от начала и до конца", "не раз бывал посредником между нами", "был посвящен в тайну моей любви к Дездемоне и знал все подробности моего ухаживания".
Яго наверняка потрясен открывшейся правдой.
Что ж, он сумеет это использовать.
И вот спустя какое-то время он рассказывает Отелло, как недавно он ночевал у Кассио: "Недавно я ночевал рядом с Кассио. Страдая от зубной боли, я не мог заснуть". И, дескать, потому и услышал, как во сне Кассио разговаривал с Дездемоной, призывая ее быть осторожной и скрывать их любовь, как затем Кассио опять-таки сквозь сон схватил руку Яго и принялся его целовать, принимая за Дездемону...
А теперь обратим внимание на одно важное слово в рассказе Яго.
Он ночевал с Кассио - "недавно".
Вот только недавно - это все-таки когда?
Чтобы это выяснить, начнем обратный хронологический отсчет. В день прибытия на Кипр (то есть вчера) Яго никак не мог ночевать с Кассио - в ту ночь они вообще не ложились, поскольку сначала пили, потом Кассио устроил пьяный скандал, а чуть свет он уже стоял под окнами Отелло с нанятыми музыкантами. Чуть раньше - до прибытия на Кипр - Яго и Кассио находились на разных кораблях. Еще раньше - до отправки на остров - состоялось тайное венчание, и Яго на всю ночь был приставлен дежурным к дому Отелло.
Стало быть, это "недавно" могло произойти только при двух условиях - хотя бы за день до той роковой ночи с побегом Дездемоны и непременно в Венеции! Что и требовалось доказать.
В итоге этого лживого рассказа у Отелло возникает подозрение, что Дездемона попросту использовала брак с ним для сокрытия своего девического греха. Позже, готовясь к убийству, Отелло скажет: "...Твоя постель, запятнанная похотью, запятнанная похотливой кровью".
Ну и при чем же здесь это глупое утверждение И. Гарина - "Если тщательно проанализировать обстоятельства действия "Отелло", легко выяснить, что Дездемона не могла изменить Отелло, потому что по ходу действия просто нет промежутка времени, когда она могла остаться наедине с Кассио"?
Промежуток как раз есть - и промежуток огромный! Так при чем же здесь "несуразности" Шекспира и якобы отсутствие его заботы о строгости изображения, с таким апломбом выисканные И. Гариным бог знает где?
И зачем надо было с такой многозначительностью заявлять о каком-то там "тщательном" анализе пьесы, чтобы в конце концов так жидко не увидеть того, что написано Шекспиром аршинными буквами?
Нет ответа.
Глава 3. Воспитание мавров по системе Станиславского
Анатолий Эфрос, упрекая Шекспира в мифических "небрежностях" и даже противопоставляя его в этом плане Станиславскому, в самом Станиславском почему-то ни разу не усомнился. И даже тогда не усомнился, когда Станиславский сказал очевидную нелепицу, с которой Эфрос почему-то целиком и полностью согласился:
"Дездемона все время говорит Отелло о необходимости простить Кассио. Станиславский замечает, что делает она это из уверенности, что мавра следует воспитывать в традициях гуманизма. Так повелось с начала их знакомства и продолжается теперь..."
Лично мне даже как-то неловко, что Станиславский такой нелепой трактовкой желания Дездемоны примирить Отелло с Кассио, выставляет себя каким-то дешевым морализатором, не способным психологически достоверно оценить поведение Дездемоны, а стало быть, и ее характер в целом.
Особенно же потрясло меня утверждение, что Дездемона, оказывается, вообще только тем и была озабочена, чтобы то и дело воспитывать мавра в традициях гуманизма! Ну как можно было всерьез такое предполагать?! Да еще и уверять, что якобы "так повелось с начала их знакомства" - то есть что Дездемона с самого начала их знакомства только тем и занималась, что воспитывала мавра в традициях гуманизма!
