Отель "Калифорния" - [52]
— Настя, ты подумай — эта твоя Джоди лгунья и блядь! Я таких баб в Москве видел, у нее же на роже написано, кто она. Какой Нью-Йорк? Какое агентство? Этот Касабланка и не числится там!
Касабланки действительно в Нью-Йорке не было… В «Модел Менеджмент» — филиал «Элит» — никто о Насте не знал. Был уже февраль месяц.
— Вместо того чтобы поддержать меня, ты, наоборот, только сомнения в меня вселяешь! Я и так неуверенная, а ты…
«Я сама стала трусихой, — подумала Настя. — От мужа уйти не боялась, эмигрировать не боялась, а сейчас — боюсь? Или это что-то другое?»
— Иди домой, Саша. Извини, но я ужасно устала. Фотограф измучил меня. Отснял двенадцать роллов пленки. Двенадцать!
— Я не знаю, что это значит. И я сейчас уйду. Сейчас я только позвоню, попрощаюсь… — он выпил и придвинул к себе телефон.
По первым цифрам набираемого им номера Настя узнала телефон его родственников. Она взяла аппарат и унесла в Vanity room. Саша пил из бутылки, когда она вернулась.
— Все, я ухожу. Насовсем. Все, — он качаясь подошел к двери, посмотрел на Настю, махнул рукой и, сказав: «Эх…», выбежал из квартиры.
Настя постояла посередине комнаты, потом взяла ключи и побежала за Сашей.
Шел дождь. «Почему у меня в жизни, как в каких-то дурацких фильмах. Как в В movies[132]. Арчи с пистолетом… Саша под дождем…» Сашу она увидела бегущим по газончику мокрой и скользкой травы. Он несколько раз чуть не упал. По Кловердэйл ехала машина, медленно, в поисках паркинга. В лучах фар сыпал мелкий, частый дождь. Настя увидела Сашу, оттолкнувшегося будто от дерева к машине. Она побежала и успела схватить его за плечи. Он упал на капот. Водитель выскочил из машины, пряча голову под газетой «Woman's Wear Daily». На обложке была Настина фотография.
— Он сумасшедший? Что он делает? Он болен? — кричал владелец машины, с которой Настя стаскивала Сашу.
— Простите. Он просто много выпил. Извините нас. — Настя теперь пыталась поднять Сашу, упавшего на дорогу.
Владелец машины помог ей. Саша повис на Насте, и она потащила его к себе.
Он плюхнулся на пол у стены. Она принесла полотенце и стала вытирать его мокрые волосы.
Дик подумал, что надо было заехать домой и, заперев селлер, взять с собой ключ. Он провел рукой по лицу, которое всего полчаса назад лежало на Настином голом животе. Рука пахла Настей. Он усмехнулся — пусси, Насти. Он разорвал пакетик finger wipe[133]. Ему стало стыдно — будто Настя сидела рядом и смотрела, как он вытирает ее со своих рук. «Сорри, пусс!» — сказал он вслух и, вытерев руки, бросил салфетку за окно. Она полетела по пустынной Ла Брея-авеню. Дик решил доехать до аэропорта улицами — в 3.45 ночи только громадные траки[134] встречались на дороге.
Настя опять выпросила у него ключ от дома. В последний его отъезд она устраивала пати, и, вернувшись, он застал ее за уборкой. Почему она не приглашала никого в его присутствии? Из-за своего русского бой-френда, думал Дик. Но он был согласен на такие отношения. Из-за того, что сам не был свободен. От последней жены, например, дочь была связующим звеном. И они могли продолжать упрекать друг друга в столетней давности неверностях, ставить в вину друг другу несостоявшиеся карьеры. Продолжать террор друг друга.
Настя лежала в своей постели в обнимку с медвежонком. Под подушкой был ключ от дома Дика. В уме она составляла список приглашенных на завтра: «Всех-всех позову. Может быть, это будет мой прощальный вечер в Лос-Хамовске».
В половине десятого позвонила Джоди.
— Ты сама знаешь, что никаких гарантий в этом monkey бизнесе быть не может. Если в Нью-Йорке ничего не получится, ты сможешь поехать в Японию. На гарантированные четыре тысячи в месяц. Эти джапс[135] все берут на себя — визы, разрешение на работу, контракты. Главное, понравься им сегодня…
Самым последним делом в Лос-Анджелесе и Беверли-Хиллз считалось не попробовать суши бар[136], не носить свитера Кензо и не побывать в Токио. Джоди еще долго говорила о том, какой это ужасный бизнес и что она могла бы написать бестселлер об этом ужасном бизнесе, но «ты же знаешь, Настья, они меня засудят в Америке!».
Настя дала себе честное слово, что больше выпивку приносить не будет. Уже было выпито четыре бутылки шампанского, две — водки, две — джина и неизвестное количество вина, которое она приносила в кувшинчиках, наполняя их из бочки в погребе. Струйка из крана становилась все скромнее и скромнее. Кто-то принес с собой вино. Настя уже не помнила кто — приглашенные привели друзей. Ей не очень это понравилось. Но Друг успокаивал и говорил, что всем всего хватит — он принес огромную turkey, и Люська зажарила ее в духовке по-американски: с какой-то кашей внутри. Сейчас она хотела танцевать русского. Но Настя заранее убрала все русские пластинки Дика, зная уже привычки подвыпившей женщины «без мужа, без сына сдающих на
