Отель "Калифорния" - [51]
— Советский зритель, даже увидев безногого возвращенца из Амерички, не поверит, что тот не смог устроиться. На этом эмиграция и держится. На вере, что на Западе что-то такое есть. Надежда на Запад! — Саша залпом выпил вермут, и из угла рта у него потекла коричневая струйка.
Несмотря на то что за одиночную камеру несколько раз платил Саша, Настя считала квартиру только своей. И она рада была вернуться, пусть и в не очень любимую, но свою. Она не очень была рада Саше в ней. Пока она смывала мэйк-ап, Саша достал из холодильника водку с соком, уселся на диван и разглядывал Настино портфолио. Она вышла из ванной, и он показал большой палец — это относилось к вырезкам из «Нью-Йорк Таймс».
— Вот именно, Саша, эти фото сделаны в Нью-Йорке. Чему ты удивляешься, когда я говорю, что там настоящая работа? Классная. А здесь… Ты так гордишься тем, что из Москвы. Ленинград для тебя провинция. Так если бы ты побывал в Нью-Йорке, Лос-Анджелес показался бы тебе Бэйкерсфилдом! Здесь вон, в музее, в парке, динозавры когда-то водились, так они не вывелись! Местные жители, как дикари. И это из-за стиля жизни в этом городе.
— Настенька, но что я буду делать в Нью-Йорке?
— Саша, а я здесь? Кур продавать?!
Насте стало неловко. Какое в принципе отношение сам Саша имел к курам?! Он окончил институт… Но тут же Настя будто бы все поняла — какой институт?! Сейчас бы он учился в аспирантуре благодаря связям сестры. А по окончании стал бы работать в какой-нибудь организации в Москве. Сидел бы в кабинете, в одном из высотных зданий. Только чтобы не ехать куда-то туда, где нефть. Как и здесь он не хочет. То есть и в Москве в Саше ничего особенного не было, раз он поступил в институт нефтяной промышленности. Он стал бы там кабинетным работником, просиживающим на работе по восемь часов в день. Бумажным человеком в костюме-«тройке»!
— Настенька, потерпи немного. Мы раскрутимся с Ромкой. Я точно знаю. Деньги будут. Сможем квартиру хорошую снять…
Настя подумала, что говорят они совсем о разном: «Его амбиции распространяются только на деньги. Неважно, как их сделать. Деньги ему дадут возможность быть главным. Хоть чуточку, но главным. Командующим. Пусть пятью-восемью — делающими бургеры или чинящими джулери. Они будут его, Саши Плискина, подчиненные. И он будет махать своими руками, растопыривать пальцы-сосиски перед их носами…»
— Саша, я тоже хочу денег, но по-другому. Деньги — это как подсчет заброшенных в корзину мячей в баскетболе. Подсчет выигрышей. Тебе не понятны такие вещи, как успех, известность, слава?
— Настя, да о чем ты говоришь? Что, ты не понимаешь? Ты же не Мэрилин Монро!
— Ты дурак, Саша! О чем я с тобой разговариваю, что с тобой вообще делаю, если ты не считаешь меня… да просто красивой!., заслуживающей быть на обложке… что угодно! — Настя, как обалдевшая, пошла на кухню за стаканом Порки-Пиг. «Арчи, он хоть в этом не сомневался!»
— Ты бы, Настя, пошла учиться. Приобрела бы полезную профессию. — Саша налил Насте водки с соком, себе — чистой.
— На кого же это полезного мне выучиться, интересно, надо? На маникюршу, как твоя Розочка? — Насте стало стыдно, что она так презрительно сказала о хорошей бабе Розке.
Но тут же она разозлилась на себя из-за того, что не может сказать Саше прямо, что думает. Что да, хорошая Розка. И семью всю тащит, и Саше помогает. Но кто она такая, что еще в жизни может?!
— Она, кстати, очень неплохо зарабатывает. У нее своя клиентура уже появилась.
— Саша, но я не Роза и не Люська, и не сотни еще таких же выучившихся на маникюрш, косметичек. Ради семьи. Будущего детей! Ты что, разницу не видишь?!
Насте было жалко Сашу. Он сидел и молча моргал длинными ресницами. Он был пьян, но не агрессивен.
— Я ведь не отказываюсь от тебя, Сашка. Мне кажется, я люблю тебя. Но мне хочется вылезти из этого гетто, с Кловердэйл, чтобы мы были лучшими!
— Настенька, но ведь для этого я и хочу все эти бизнесы. Чтобы ты не мечтала, как хорошо было бы полежать в ванной, а чтобы лежала в ней. Для этого ведь деньги нужны. А ты забираешь у меня причину их делать. Лишаешь меня шанса. Я без тебя не смогу! — Саша чуть не плакал.
Настя подумала о своих причинах. Подсознательно она искала самовыражения в моделинг, выхода своим эмоциям, переживаниям. Но так как связаны они в основном были с эмиграцией, с воспоминаниями о Москве, с неустроенной личной жизнью, то и на фотографиях выглядели слишком трагедийно. Софистикейтед. Чтобы рекламировать шорты для джоггинг или воздушный лосьон для кожи, вовсе не нужна была трагедия. Надо было быть, как говорил Друг, «беззаботной калифорнийской девочкой» — ня-ня, ля-ля, найс, изи, плиз пипл…
— Саша, ты можешь думать что угодно — я плохая, жестокая, — но я не собираюсь переезжать с тобой в другую квартиру, а собираюсь поехать в Нью-Йорк! — Настя ходила по комнате: «Пусть я буду эгоисткой. Можно подумать, что это так легко. Эгоисты всегда одиноки, всегда одни борются!»
— Настя, что же ты со мной делаешь? Ты мне сердце разрываешь! Я же люблю тебя, а ты… Куда ты уходишь, Настенька. Мне жить не хочется…
Настя все ходила, уговаривая себя: «Не поддавайся, не поддавайся! Конечно, ему не хочется жить, как раньше. Ходить в мексиканские дискотеки, искать там кривоногих мексиканок, разговаривать на тарабарском языке. Сидеть перед TV с Ромкой или бегать в
Любовь девочки и мужчины в богемном Ленинграде 70-х. Полный шокирующих подробностей автобиографический роман знаменитой певицы и писательницы. Это последняя редакция текста, сделанная по заказу нашего издательства самим автором буквально за несколько дней до безвременной кончины.Наталия Медведева. Мама, я жулика люблю! Издательство «Лимбус Пресс». Санкт-Петербург. 2004.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
А у них была страсть… Эти слова можно прочесть по-разному. Сентиментально. Саркастически. Как начало спора, в котором автор отстаивает свое право видеть окружающий мир по-своему. И этим видением она делится с читателем…
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
«Торчит Саша в чайной напротив почты, пьет кислое пиво, гордо посматривает на своих собутыльников и время от времени говорит: — Если Бог, — говорит, — когда-нибудь окончательно осерчает на людей и решит поглотить всех до последнего человека, то, я думаю, русские — на десерт».
Вам никогда не хотелось остановить стремительный бег времени и заглянуть в прошлое? Автор книги, Сергей Псарёв, петербургский писатель и художник, предлагает читателям совершить такое путешествие и стать участником событий, навсегда изменивших нашу привычную жизнь. В книгу вошла повесть о послевоенном поколении и службе на космодроме Байконур, а также материалы, связанные с историей лейб-гвардии Семёновского полка, давшего историческое название одному из интереснейших уголков старого Петербурга – Семенцам.
Когда твой парень общается со своей бывшей, интеллектуальной красоткой, звездой Инстаграма и тонкой столичной штучкой, – как здесь не ревновать? Вот Юханна и ревнует. Не спит ночами, просматривает фотографии Норы, закатывает Эмилю громкие скандалы. И отравляет, отравляет себя и свои отношения. Да и все вокруг тоже. «Гори, Осло, гори» – автобиографический роман молодой шведской писательницы о любовном треугольнике между тремя людьми и тремя скандинавскими столицами: Юханной из Стокгольма, Эмилем из Копенгагена и Норой из Осло.
Это — роман. Роман-вхождение. Во времена, в признаки стремительно меняющейся эпохи, в головы, судьбы, в души героев. Главный герой романа — программист-хакер, который только что сбежал от американских спецслужб и оказался на родине, в России. И вместе с ним читатель начинает свое путешествие в глубину книги, с точки перелома в судьбе героя, перелома, совпадающего с началом тысячелетия. На этот раз обложка предложена издательством. В тексте бережно сохранены особенности авторской орфографии, пунктуации и инвективной лексики.
Повесть «Винтики эпохи» дала название всей многожанровой книге. Автор вместил в нее правду нескольких поколений (детей войны и их отцов), что росли, мужали, верили, любили, растили детей, трудились для блага семьи и страны, не предполагая, что в какой-то момент их великая и самая большая страна может исчезнуть с карты Земли.
Ида Финк родилась в 1921 г. в Збараже, провинциальном городе на восточной окраине Польши (ныне Украина). В 1942 г. бежала вместе с сестрой из гетто и скрывалась до конца войны. С 1957 г. до смерти (2011) жила в Израиле. Публиковаться начала только в 1971 г. Единственный автор, пишущий не на иврите, удостоенный Государственной премии Израиля в области литературы (2008). Вся ее лаконичная, полностью лишенная как пафоса, так и демонстративного изображения жестокости, проза связана с темой Холокоста. Собранные в книге «Уплывающий сад» короткие истории так или иначе отсылают к рассказу, который дал имя всему сборнику: пропасти между эпохой до Холокоста и последующей историей человечества и конкретных людей.