Отель «Гонолулу» - [18]

Сегодня я обратил внимание не на саму игру, а на противника Эдди. К нам в «Потерянный рай» серфингисты почти не заглядывают — то есть заходят приличные ребята, приятели Трея, взявшие недельку отпуска, чтобы погоняться за волной, но не такие твердолобые типы, как этот, что торчат здесь весь сезон. Кривые босые ноги, накачанные плечи, на пояснице татуировка, между лопаток другая (имя «Коди»), обе прекрасно видны в прорехи разорванной рубахи. Кепка козырьком назад, длинные выгоревшие волосы, не только цветом, но и структурой напоминающие солому, выцветшие пустые глаза, обгоревшая кожа со множеством веснушек, больших и маленьких, только подчеркивают общий вывод: забубенный малый. Совсем молодой, года двадцать два — двадцать три, не больше, а Эдди уже далеко за сорок. Забавно они выглядели, когда возились с этой чашечкой для костей: смуглый счетовод, рубашка аккуратно заправлена в брюки, две ручки в нагрудном кармане, и молодчик в обтрепанной рубахе и шортах, кепка «Штюсси», шорты «Квиксилвер», рубаха «Локал Моушн»[12], ноги грязные, пальцы на ногах сбиты.

— Водяная крыса, — буркнул Трей.

Кости упали на стойку бара, мужчины склонились, рассматривая очки, и я снова подумал, как печальны наши игры, с их правилами и процедурами, — они внушают нам бессмысленную надежду, хотя каждый шаг в них предсказуем, а цель нелепа: развлечь, отвлечь, пока длится игра. Все игроки казались мне заведомыми неудачниками; это времяпрепровождение предназначено для тех людей (мужчин исключительно), которые не переносят одиночества и не умеют читать. Игру эту отличает грубая и примитивная страсть, в чашечке щелкают кости, бросок, удар — и весь мир затмевают точки на верхней грани кубика.

А может, это невинная забава и я перегружаю ее своими толкованиями? С какой стати я вдруг заинтересовался игрой в кости? Любопытно другое: впервые рядом с Эдди в баре не было супруги. Особенно заметно это становилось, когда Эдди разражался хрипловатым смехом, тряся чашечку с костями. Он кружил вокруг серфингиста, кости стучали в чашечке, Эдди слишком широко разевал рот, и смех его был чуточку чересчур пронзительным. После каждого удачного броска он заискивающе притрагивался к руке своего противника. Сам Эдди смуглый, так что юноша — светловолосый, загорелый — в его глазах должен быть неотразим. Ну и пусть себе смеются на пару, подумал я. Мне нравилось превращать свою гостиницу в некое подобие убежища.

Вернувшись к стойке портье, я сообщил Чену, рассчитывая выудить из него какую-нибудь информацию, что Эдди Альфанта в баре один.

— Его жена наверху, — сказал Чен. — Я дал им номер 802. Они зарегистрировались несколько часов назад. На одну ночь.

Вот странно: супруги, живущие в Гонолулу, на одну ночь поселились в местной гостинице. Может, в их доме травят насекомых? Но и в таком случае было бы разумнее заняться этим в выходные и провести время на другом острове.

— Только что прислали цветы для миссис Альфанта.

На столике администратора лежал букет с карточкой: «С днем рождения, дорогая! Люблю. Эдди».

Романтическая вылазка в день рождения, вот в чем дело. Разгадав загадку, я занялся накопившимися за месяц счетами, а когда надумал выпить и заглянул в бар, Эдди сидел там в одиночестве, потягивал пиво, и вид у него был задумчивый. Серфингист куда-то подевался. Тут я припомнил, как молодой человек, торопившийся покинуть бар, отозвался об Эдди: этот парень-де не в своем уме.

Выглядел Эдди, однако, спокойным и довольным, тише обычного, пожалуй, немного одиноким, но вполне удовлетворенным. Может, это кости навели на него задумчивость? Так или иначе, игра уже закончилась.

Или «водяная крыса» чем-то обидел его? В последний раз, когда я видел их вместе, Эдди прижимался к парню, подталкивал его, когда кости со стуком падали на стойку, громко требовал выпивку и похлопывал юношу по татуированной руке. От выводов я воздерживался, но эта сцена казалась ясной без слов: игра и ухаживание, двое мужчин танцуют грубоватый танец спаривания, хохочут, бросая кости.

— Кто выиграл? — поинтересовался я. Эдди отрешенно, рассеянно потряс чашечку.

— Мы тут на всю ночь, — ответил он, и смешок его был похож на щелканье костей.

— Я так и понял. — И я спросил, чтобы испытать Эдди (ответ мне был заранее известен): — Что-то празднуете?

— День рождения Черил. — Он бросил кости, нахмурился — выпавшие очки чем-то его не устраивали, — быстро подобрал кубики. — Юбилей. Сорок лет. Прошлый год ездили в Вегас. Черил повезло. Тысячу долларов в крэп выиграла. Ребята подходили к ней, щупали ее на счастье. «Тебе покатило», — говорили они. Это надо было видеть!

Он приостановился, заметив на моем лице удивленную улыбку. «Щупали ее на счастье?» — мысленно повторил я. Эдди словно расслышал незаданный вопрос.

— Мне это нравится, — заверил он меня.

Тощая бледная Черил в крошечных башмачках, а вокруг нее — здоровенные, полные надежд игроки, и Эдди ухмыляется, словно его собака получила приз на выставке.

— А в предыдущий день рождения мы все выходные занимались подводным плаванием. Сертификат получили. У меня жуть что вышло. Я думал, это вроде игры, а потом запаниковал и чуть было не утонул, зато Черил — вот она произвела на инструкторов впечатление, все на лету схватывала. Они за ней так и бегали. Это надо было видеть — Черил в гидрокостюме в облипочку.