Отец Паисий мне сказал... - [18]

Иду, нахожу полицейского (мы были знакомы). «Слушай, — говорю, — что делать этому человеку? Мы его вынуждаем или воровать, или убивать». — «У меня приказ, — говорит. — Сверху». — «Приказ!.. Нашли, на кого охотиться! Те, кто издает сейчас эти приказы, они‑то и вершили дела, на них лежит ответственность. А сегодня изображают из себя суперпатриотов».

Многих из них я знал лично. Ну, потом оставили этого человека в покое…

Позже многие из бывших коммунистов вступили в ПАСОК[35], чтобы получить места и дотации.

Один их командир, не дай тебе Бог такого встретить, был настоящий преступник… Не все, конечно, были такими, но он был особенно кровожадный. Много чего натворил… Как‑то раз вошел со своим отрядом в некое селение. К нему подвели пленника. «Зарежьте его», — приказывает. Видит, что люди колеблются. Бросается сам, хватает его за волосы и на глазах у всех режет, как барана.

— Ну и ну! Правда, отче?

— Правда! И что сделал потом! Попросил хлеб, вытер об него нож, запачканный в крови, и… съел этот хлеб!

— Ох! Сейчас стошнит.

— Да… Потом он стал «правым»… Сегодня — в ПАСОК… Получил денежную дотацию и построил завод в Янине[36]. Еще жив… И здоровье у него хорошее! Видишь, Бог ему продлевает жизнь, чтобы у него не было оправдания. Чтобы он не мог сказать: «Если бы Ты дал мне пожить еще немного, я бы покаялся» — и тем самым переложить ответственность на Бога. Да ведь и умом‑то он не обделен — как говорится, семи пядей во лбу… Да смилуется над ним Господь, потому что этот человек в очень тяжелом состоянии.

«Трости надломленной не переломлю и льна курящегося не угашу», — говорит Бог в Священном Писании[37]. Чтобы не дать оправдания таким людям. Потому что они скажут Богу в день Суда: «Ты виноват в том, что я погас. Ты виноват, раз переломил меня. Я бы сам собой исправился».

Горе тем, в ком много гордыни и кто никогда не падает в этой жизни и поэтому не смиряется. Потом они падают раз и навсегда. Умерев, падают прямо в ад… Когда человеческая гордыня переходит определенные границы, она становится демонической гордыней. Такие люди потом уже не падают в этой жизни, все у них идет как по маслу, и поэтому они не смиряются… Потом они падают прямо в ад! Ты это понял?

— Да, отче, понял.

85

— Однажды пришли повстанцы — коммунисты и расположились лагерем рядом с нашим селом. На холоде, голодные… Мне стало их жалко. Взял хлеба и понес им. Не важно, что в горах они охотились за моим братом. Я выполнял свой долг.

— Как они Вас приняли, отче?

— Чудом остался невредим. Они не могли поверить, что я пришел их накормить!

86

— В другой раз коммунисты захватили наше село. Собрали нас в одном доме, натолкали людей как сельдей в бочку. Мы спали на каменном полу, ноги одного — на голове другого, так было тесно. На другой день устроили над нами «суд». Хотели осудить и меня, но не могли ни к чему придраться. Крики, угрозы… Наконец один наш односельчанин, взявший на себя роль судьи, говорит мне со злобой:

— Почему твой брат воюет в отряде Зерваса[38]?

— Скажи, пожалуйста, — говорю, — он мой старший или младший брат?

— Старший, — отвечает.

— Ну так если он старший брат, будет ли он отчитываться передо мной в своих действиях?

Он не нашелся что сказать и отдал приказ запереть меня одного в отдельной комнате. Созрел у них план по внушению диавола. Этот односельчанин знал, что я человек верующий, церковный. И вот вечером они подсылают ко мне двух девушек из отряда повстанцев, почти совсем раздетых… Я растерялся.

— Мати Божия, помоги! — возопил в сердце. И сразу ощутил помощь свыше.

— Что же, собственно, произошло?

— Я их стал видеть бесстрастно, целомудренно. Как будто они не были раздеты… Так, скажем, Адам видел Еву в раю до падения. Глазами невинности и простоты, без плотского лукавства.

— А что было потом?

— Потом я с ними поговорил по — хорошему… «Девушки, что же вы такое делаете… И вам не стыдно?» В конце концов они устыдились… Оделись и ушли, расплакавшись! Помогла Благодать Божия[39]!

87

В нашем селе несколько семей сильно пострадали от повстанцев. Когда пришла регулярная армия, некоторые решили отомстить за себя.

Пошли, захватили дома «левых» и их близких, намереваясь расправиться с ними. Я вступился: «Что, будем Моисеев закон применять? Око за око? Разве мы не христиане?» Еще немного и мне самому бы досталось. Столько натерпелись люди! Один потерял жену, другой ребенка, третий брата, много было горя…

88

Как‑то раз мне передали просьбу Старца зайти к нему. Я пошел, радуясь, что снова увижу его. Он был в приподнятом настроении, угощал меня, много шутил. Потом объяснил причину, по которой меня позвал.

— Возьми это письмо, отвезешь его в монастырь, в Суроти. Подожди, я принесу марку.

Я рассмеялся, подумал, что Старец шутит. Если я лично передам письмо, зачем нужна марка? Рассмеялся и Старец и продолжал шутить. А потом принес марку и, звучно пришлепнув, наклеил ее на конверт, не переставая при этом делиться некоторыми своими остроумными наблюдениями, которые заставляли меня буквально покатываться со смеху.

После того как мы вволю посмеялись, Старец посерьезнел и сказал мне:

— Я с серьезным намерением наклеил марку.