Отец - [46]
— Может быть, — сказал, прищурившись, Александр Александрович, пожал плечами к рассмеялся, — Может быть. Проницательность, видишь ли, дается не только людям моей профессии. Женщины вообще удивительно проницательны. Но ведь ты-то знаешь, и, может быть, ты одна… Одним словом: тяжело на старости лет не слышать в доме юного голоса, стука ее каблучков. Да, да… и ее избаловал. Согласен. Я знаю, знаю. Но что ж поделать? Не всем дан этот великий дар — быть истинным воспитателем, хотя бы своих детей… Знаешь ли, Лана, я должен тебе признаться, что больше всего любил ее, когда ей было лет шесть, когда она была мала совершенно, когда…
— Но у нас будут внуки, — ответила Лана Пименовна.
— Нет! Такого счастья не может быть!
— Почему же? Ведь у других бывает.
— Поклянись. Дай расписку, — рассмеявшись, весьма логично потребовал Александр Александрович. — Лана! Весь ужас в том, что не я, а люди вообще — подростки. Ты тоже всего лишь подросток, со всеми, так сказать, подростковыми слабостями. А ведь ты педагог. И при этом — грозный. Но я-то знаю, как ты оживляешься, если за тобой, ну… начинают, что ли, ухаживать…
— Я?!
— Да, да. Вот именно ты…
— Ты ищешь повода, чтоб снова поссориться? — вспыхнув, спросила она.
Он продолжал, вздохнул, задумчиво и печально:
— Старости вообще не бывает, Лана. Старость — понятие атавистическое. Для себя, для внутреннего своего взора, человек, как бы это выразить… человек юн. Он юн. Вот то-то, то-то оно и есть. А ты еще говоришь! Молчи. Ты молчи. Я стар. Я устал мириться и ссориться… А кроме того, в соседней комнате Саша. Слух у этого шельмеца змеиный.
Поздний час ночи. Дом спит. Не спит только Александр Александрович и часы в столовой. Их равномерное тиканье чем-то похоже на дыхание человека. К звукам ночи всегда примешивают свое дыхание эти часы.
На дворе снег. На дворе горят фонари. Белый отсвет словно бы фосфоресцирующего снега врывается в полутемную комнату. На рабочем столе Александра Александровича зажжена лампа, но свет ее затемнен абажуром, он падает лишь на письменный стол.
Бабич один на один с флюоресценцией снега, тишиной и звуком своих шагов. Ноги его обуты в старые туфли, надо ходить осторожно, чтобы не хлопали домашние туфли. И он ходит так осторожно, так тихо.
Александр Александрович, признаться, нынче очень взволнован. Это иной раз случается с нами в тишине ночи. когда мы один на один со своими мыслями и со своей памятью.
Многое в нас не выговаривается словами, многое невозможно назвать. Но как значительно, как сокровенно становится оно в глубокой ночи, в особой, хрупкой ее тишине: прошлое словно бы обретает душу, до которой нельзя прикоснуться мыслью — лишь сердцем.
Сколько раз вот так же ночью он думал о своих больных, о работе, о дочери, о жене. Сколько раз принимал решения, казавшиеся безумными при свете дня.
Все дело а том, что у ночи нет юмора. Может быть, потому, что ночь ближе всего к рубежу нашей жизни — к смерти. Кто знает?
Из какой давней дальности, по каким дорогам бежит человечья память, таинственная, как сны? Например, ни с того ни с сего он видит себя ребенком, кафель жарко натопленной печки в комнате деда. Какое; сладостное тепло испытывали ладони, прикасаясь к горячему кафелю?
Кому расскажешь о таком?! Да и что тут рассказывать? Разве поймет тебя даже самый родной тебе человек?
Такая память больше всего сродни музыке, обрывку какой-нибудь музыкальной фразы, повторяющейся всё снова и снова. Вот сейчас до конца ее пропоешь… Ан нет — не поется!
От нее пришла телеграмма. Она сообщала, что нарекла сына в его честь.
Он ответил длинным письмом, сердечно благодарил. Он ставил ее в известность, что он и жена да честь почтут заботиться об их «крестнике» — Александре. Она ответила решительно, почти оскорбленно, что это не нужно и невозможно.
В столе до сих пор хранится ее телеграмма.
Но нынче в первый раз не головой, а сердцем Александр Александрович вспомнил ушедшую Петронэль. Не мыслью, нет, другими глубинами, теми, которых не отдашь никому, даже если бы захотел.
Льет в окна московской квартиры Бабича голубоватый отсвет недавно выпавший снег; льет свой темный свет очень дальнее серое городское небо, где так далеки звезды и так далёка луна, словно ты не дитя человеческое и не тебе принадлежит оно, это черное городское небо.
Снег?.. Нет. Тогда еще не было снега в городе Петронэль. Тогда была глубокая осень с листьями, облетающими с кустов и деревьев. Город мал и, видимо, очень зелен. Осенью на его дорогах лежали листья. Покачиваясь, топорщились от ветра.
Сашин дом? Да, да, Бабич помнил его. А сегодня вспомнил таинственной дальней памятью. Он вспомнил ставни на окнах… Они хлопали, если их не закрепить вовремя.
В гостинице для приехавших на симпозиум врачей не хватило места. Их пристроили, как смогли и сумели, на дому у сотрудников. Он жил у Петронэль, медсестры больницы. Увидев ее, он, помнится, был поражен ее красотой: продолговатый лик и ладони продолговатые — строгость мадонны, живая готика. Да, да, удивительно ломкими, что ли, показались ему ее узкие руки, а на бледном, малоподвижном ее лице ярчайшая голубизна широко открытых, словно бы удивленных глаз.
Эта книга о первой юношеской безоглядной любви, о двух современных глубоко противоположных характерах, о семнадцатилетней девочке-девушке — противоречивой, поэтичной, пылкой, лживой и вместе с тем безмерно искренней. Второй герой повести — будущий архитектор, человек хотя и талантливый, но духовно менее богатый.Написала повесть писательница Сусанна Георгиевская, автор многих известных читателям книг — «Бабушкино море», «Отрочество», «Серебряное слово», «Тарасик», «Светлые города», «Дважды два — четыре», «Портной особого платья» и др.В новом произведении писательница продолжает разрабатывать близкую ей тему судьбы молодого человека наших дней.
Рассказ Сусанны Георгиевской «Люся и Василёк» был опубликован в журнале «Мурзилка» №№ 8, 9 в 1947 году.
Книга о советской школе, об учениках и учителях.«Самый дорогой и самый близкий мой друг, читатель! Ни с кем я не бывала так откровенна, как с тобой. Каждый замысел я обращала к твоему сердцу, считая, что ты не можешь не услышать искренность волнения, которое я испытывала, говоря с тобой о тебе. И о себе». Повесть о дружбе, о чести и верности, и, конечно, о любви…
Журнальный вариант повести С. Георгиевской «Бабушкино море». Повесть опубликована в журнале «Пионер» №№ 1–7 в 1949 году.«Бабушкино море» — повесть о первой встрече маленькой ленинградки, шестилетней Ляли, с ее замечательной бабушкой, бригадиром рыболовецкой бригады. О зарождающейся любви и уважении к бабушке — Варваре Степановне, о труде и отваге советских рыбаков, о море, траве, ветре, деревьях, небе, о богатстве и красоте мира написана эта книга.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Жизнь и творчество В. В. Павчинского неразрывно связаны с Дальним Востоком.В 1959 году в Хабаровске вышел его роман «Пламенем сердца», и после опубликования своего произведения автор продолжал работать над ним. Роман «Орлиное Гнездо» — новое, переработанное издание книги «Пламенем сердца».Тема романа — история «Орлиного Гнезда», города Владивостока, жизнь и борьба дальневосточного рабочего класса. Действие романа охватывает большой промежуток времени, почти столетие: писатель рассказывает о нескольких поколениях рабочей семьи Калитаевых, крестьянской семье Лободы, о семье интеллигентов Изместьевых, о богачах Дерябиных и Шмякиных, о сложных переплетениях их судеб.
В книгу вошли ранее издававшиеся повести Радия Погодина — «Мост», «Боль», «Дверь». Статья о творчестве Радия Погодина написана кандидатом филологических наук Игорем Смольниковым.http://ruslit.traumlibrary.net.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Сергей Федорович Буданцев (1896–1939) — советский писатель, автор нескольких сборников рассказов, повестей и пьес. Репрессирован в 1939 году.Предлагаемый роман «Саранча» — остросюжетное произведение о событиях в Средней Азии.В сборник входят также рассказы С. Буданцева о Востоке — «Форпост Индии», «Лунный месяц Рамазан», «Жена»; о работе угрозыска — «Таракан», «Неравный брак»; о героях Гражданской войны — «Школа мужественных», «Боевая подруга».
Впервые почувствовать себя на писательском поприще Василий Ганибесов смог во время службы в Советской Армии. Именно армия сделала его принципиальным коммунистом, в армии он стал и профессиональным писателем. Годы работы в Ленинградско-Балтийском отделении литературного объединения писателей Красной Армии и Флота, сотрудничество с журналом «Залп», сама воинская служба, а также определённое дыхание эпохи предвоенного десятилетия наложили отпечаток на творчество писателя, в частности, на его повесть «Эскадрон комиссаров», которая была издана в 1931 году и вошла в советскую литературу как живая страница истории Советской Армии начала 30-х годов.Как и другие военные писатели, Василий Петрович Ганибесов старался рассказать в своих ранних повестях и очерках о службе бойцов и командиров в мирное время, об их боевой учёбе, идейном росте, политической закалке и активном, деятельном участии в жизни страны.Как секретарь партячейки Василий Ганибесов постоянно заботился о идейно-политическом и творческом росте своих товарищей по перу: считал необходимым поднять теоретическую подготовку всех писателей Красной Армии и Флота, организовать их профессиональную учёбу, систематически проводить дискуссии, литературные диспуты, создавать даже специальные курсы военных литераторов и широко практиковать творческие отпуска для авторов военной тематики.