Отец Александр Мень - [93]

«От всего фильма в памяти осталось только это — легкость, блеск, точность, духовная высота, непередаваемый юмор отца Александра (я только потом узнал, что это был он). Все остальные сюжеты померкли», — рассказывает Владимир Илюшенко, который впоследствии также стал духовным сыном отца Александра.

Фильм Калика «Любить» показали и в НИИ азотной промышленности, где работал Павел Мень. Он вспоминал: «У нас была группа демократически настроенных людей, которые приглашали на концерты в институт тех, кто был в немилости у властей. Например, у нас бывали Высоцкий, Ростропович и Калик (я держался тихо, общался с нашими культуртрегерами, но не входил в приглашающую группу). После показа был написан донос в райком партии членом парткома НИИ Петуховой, что фильм идеологически не выдержан, поскольку „самым умным в фильме оказался священник“. Фильм запретили. Органами КГБ были изъяты все копии, кроме одной, спрятанной режиссером фильма Инной Туманян».

Через некоторое время после запрещения показов фильма «Любить» режиссер Элем Климов пригласил отца Александра для участия в съемках цветного широкоэкранного фильма «Спорт, спорт, спорт», авторы которого показали историю развития спорта и его связь с политикой и культурой. На этот раз в процессе съемки батюшка стоял во весь рост на фоне храма и говорил о спорте. По отзывам, отец Александр получился в этом фильме еще более удачно, чем в фильме Калика. Но, как выяснилось через некоторое время, запись фрагмента фильма с участием Александра Меня оказалась размагниченной.

Жизнь отца Александра уже в этот период была до предела насыщенной.

Для того чтобы избежать большого наплыва людей, он выбрал один день для регулярного приема гостей, и теперь по средам к нему домой приходили по двадцать пять — тридцать человек. Полноценного кабинета у батюшки тогда не было, и он принимал гостей в «аппендиксе», чувствуя, что возможностей для глубокого общения с людьми при таком формате встреч остается всё меньше. Как всегда, люди к нему приходили самые разные — те, которые остро нуждались в его духовной поддержке, и те, кто относился к разряду «праздных совопросников», как называл их отец Александр. Иногда приходили и совсем посторонние люди, которых приводили знакомые… Через пару лет отец Александр прекратил «клубный» формат встреч со всеми желающими. Однако впоследствии он получил за эти «среды» своего рода возмездие: один эмигрант написал статью «Отец Александр Мень», где описал «журфиксы», и это, несомненно, привлекло к батюшке пристальное внимание «компетентных» органов.

Тем временем Эшлиман и Якунин вместе со своим ближайшим окружением начали порицать Русскую Православную церковь все больше. Патриарха они называли только по фамилии — Симанский и считали его незаконным на том основании, что митрополит Сергий был незаконным патриархом. Отец Александр был убежден, что незаконность одного патриарха не влияет на законность другого. Он говорил о том, что не существует общепризнанных канонов, устанавливающих порядок избрания патриарха, а значит, никто не может претендовать на законность или на каноничность. Однако Эшлиман и Якунин отказывались признать патриарха и предпочитали с тех пор Грузинскую церковь. При этом, по воспоминаниям отца Александра, они постоянно вели воспламеняющие друг друга разговоры «за сухим или мокрым» и постепенно приходили в состояние крайнего возбуждения: «Вот поднимется, вот начнется». В такой среде быстро развиваются апокалиптические веяния. Отец Александр ожидал, что у его друзей вот-вот может произойти душевный срыв. Для того чтобы отвлечь Эшлимана и Якунина от уводящего их от реальности образа жизни и мыслей, отец Александр предложил им вместе с несколькими прихожанами тарасовского храма организовать кружок и совместно изучать богословие. Предложение это немедленно нашло в них живой отклик, но на первом же собрании Карелин торжественно сказал, что открывается «частная духовная академия» и что он — «ректор академии». Отец Александр не одобрил такую пафосную презентацию богословского кружка и больше не приходил на лекции кружка, сославшись на занятость.

Впрочем, примерный план занятий был представлен ему на утверждение. По названиям всё было похоже на богословие. Но вскоре после начала занятий отец Александр увидел, что посещавшие их люди теряют ориентацию в предмете. Как он рассказывал, Феликс, будучи очень способным и талантливым человеком, быстро всё схватывал и из обрывков того, что читал, строил очень своеобразное, схематическое и даже параноидальное, апокалиптическое богословие. В какой-то момент Феликс выступил в роли цензора и не разрешил к распространению одну из религиозных книг, рекомендованных отцом Александром для прихожан тарасовского храма. Как говорил отец Александр об «академии» Феликса Карелина второй половины 60-х, «всё катилось в сторону какого-то патологического фанатизма».

Вскоре состоялся их неизбежный к тому времени разрыв. Прихожан тарасовского храма, посещавших кружок Карелина, отец Александр поставил перед выбором: остаться либо с Карелиным, либо в приходе храма. С Карелиным, кроме Глеба Якунина и Николая Эшлимана, остались только Виктор Капитанчук и Лев Регельсон; все остальные вошли в приход тарасовского храма. Отношения отца Александра с Якуниным и Эшлиманом с тех пор стали более прохладными, хотя оба продолжали бывать в Тарасовке.