Отец Александр Мень - [94]

«Году в шестьдесят седьмом или шестьдесят восьмом, кажется, на каком-то торжестве мы разговариваем с Николаем, — рассказывал отец Александр, — и он говорит: „Феликс — человек Божий, посланный свыше“. А через три месяца он приехал ко мне и сказал: „Это сатана, и вообще я с ним порвал“».

Такой крутой поворот в их отношениях был связан с неожиданным событием. Эшлиман, Якунин, Карелин, Капитанчук и Регельсон продолжали встречаться на даче у Эшлимана и вести долгие разговоры. «Обсуждали, горячились, выпивали, мечтали… Жили мифами, полностью оторвавшись от действительности. Оперировали вымышленными ситуациями, слушали западное радио, которое еще больше подогревало фантастические картины: что всё православие поднимется и так далее, — рассказывал отец Александр о своих впечатлениях от этих дачных встреч. — Вдруг на них сошло озарение, что скоро приближается конец света и что в этом году будут те знамения, которые описаны в Апокалипсисе: будут землетрясения и так далее». Карелин и его последователи собрали массу людей и стали убеждать их в неизбежности скорой и страшной развязки. По словам отца Александра, Лев Регельсон ходил по домам знакомых и говорил им, что скоро будет конец света или, по крайней мере, Москва погибнет.

Отец Александр не придал значения предсказаниям Феликса и уехал в отпуск на озеро Селигер. Однако немалое число людей поддалось на эту провокацию. Трое священников и двадцать мирян распродали свое имущество и уехали из Москвы на Новый Афон. Вокруг Нового Афона был создан миф, что это место святое и там нет нечестивых… Один из поверивших в «конец света» священников без всякого объяснения бросил свой приход и впоследствии был снят со службы. Карелин и его сподвижники ждали грандиозных событий, которые подвигнут к крещению массы, и взяли с собой мешочки с крестиками, чтобы крестить толпы паникующих людей.

Все участники этой истории пережили тяжелый стресс, но никаких апокалиптических событий не случилось. Когда отец Александр вернулся в Москву из отпуска, то с горечью узнал о смятении, которое пережили люди. Он спросил Глеба Якунина, отдает ли тот себе отчет в иллюзорности всей философии Феликса Карелина. Но Якунин упорствовал — ему хотелось верить в реальность этих теорий. В итоге, по мнению отца Александра, Якунин не отказался от философии Карелина, но постепенно стал терять к ней интерес. Его спасли солдатская стойкость и крепкая натура, и впоследствии он принял руководство группой по защите прав верующих. Как считал отец Александр, эта деятельность оказалась самой подходящей и родной душе отца Глеба. С отцом Александром они впоследствии продолжали изредка встречаться и относились друг к другу с большим теплом, хотя внешне их пути разошлись.

Эшлиман, в свою очередь, полностью порвал с Феликсом, сказав отцу Александру о том, что все его представления о нем как о «божьем человеке» никуда не годятся. Однако степень катастрофичности пережитого оказалась для Эшлимана непосильной. Отец Александр пытался поддержать Николая Николаевича, но он настолько изменился, что стал совершенно другим человеком. «Я никогда в жизни не встречался с подобного рода метаморфозой личности, — рассказывал отец Александр. — Весь слой его духовности — очень значительный, насыщенный мистицизмом — смыло начисто, и обнаружился изначальный слой, весьма поверхностный, и мы с ним, будучи перед этим по-настоящему близкими друзьями, — оказались людьми совершенно чужими, которые не только не понимали друг друга, но которым не о чем было говорить». У Эшлимана начались тяжелые депрессии, приглушить которые ему удавалось только с помощью алкоголя. По мнению отца Александра, Эшлиман не был готов к покаянию, не был той открытой русской душой, которая способна на это. Его аристократизм не позволял ему встречаться ни с кем из своих церковных друзей, это было для него тяжело и неприятно — чувствовать себя «в своей тарелке» он мог, только будучи «на коне». «Необычайной одаренности пастырь получил здесь непоправимый удар, который сшиб его с ног совершенно. И это было самое тяжелое крушение человеческой судьбы, которое я когда-либо видел в жизни», — говорил об Эшлимане отец Александр, считавший, что в этой ситуации в значительной степени повинен Феликс. Эшлиман, склонный к экзальтации, не выдержал ежедневного ожидания конца света, знамений и знаков — той истерической атмосферы, которую создал Карелин.

В итоге Феликс остался с Капитанчуком и Регельсоном, но вскоре, как рассказывал отец Александр, по очереди с ними разругался и оказался один. Впоследствии он примкнул к неославянофилам.

Из этой истории отец Александр сделал два существенных вывода. Во-первых, оппозиция возможна только тогда, когда есть на что опираться, а во-вторых, для нее должны быть условия. В случае оппозиции, созданной группой Эшлимана, Якунина и Карелина, наличие этих факторов оказалось иллюзорным. Слишком тонкой была пленка из активных мирян и активных священников. Видя реальную ситуацию, отец Александр считал, что эта деятельность преждевременна, что ничего еще не сделано для того, чтобы можно было выступить. После того как в течение десятилетий церковную жизнь разрушали, а в течение столетий в нее вносились различные искажающие ее изменения, — возрождение требовало совместной, упорной и терпеливой работы в приходах, работы с людьми — христианского труда.