Отец Александр Мень - [88]

Через некоторое время Якунина и Эшлимана вызвал митрополит Пимен[155] и предложил им написать объяснительную записку и дать в ней ответы на три вопроса: не изменили ли они своих взглядов; что они собираются делать дальше и не собираются ли они извиниться перед епископатом за нанесенное оскорбление. Отец Александр считал, что в этой ситуации уместно было бы написать вежливое письмо, пояснив, что авторы никого не собирались оскорблять и написали свое письмо как с церковных, так и с гражданских позиций, указав при этом на то, что письмо — это скорее вопрошание, нежели обличение. Но Якунин и Эшлиман отказались писать такое объяснение. Они, напротив, пошли к Феликсу Карелину, который, по мнению отца Александра, вдохновил их на резкий ответ в том ключе, что их взгляды не переменились и в «Открытом письме» мысль выражена точно.

На следующий день после этого, 13 мая 1966 года, митрополит Пимен временно запретил их в священнослужении. Якунин и Эшлиман ответили обличением Патриархии, протестуя против незаконного запрета. Тогда их запретили в служении постановлением Синода. Причем члены Синода, подписавшие постановление, ни разу не видели авторов письма и плохо их себе представляли.

После того как улеглись первые страсти вокруг «Открытого письма», отец Александр на свой страх и риск пошел к митрополиту Никодиму[156], считая, что это единственный человек из архиереев, который способен вести диалог. Отец Александр сказал Никодиму, что хорошо знает Эшлимана и Якунина и ручается за их честность и искренность. Он также сказал, что, по его мнению, в интересах владыки, как председателя Иностранного отдела, ликвидировать этот инцидент, добавив, что личные контакты делают больше, чем любые взаимные проклятия и тексты. Он попросил Никодима встретиться с опальными священниками. Митрополит немедленно выразил готовность встретиться с ними, и отец Александр отправился к Якунину и Эшлиману. «А там у них, как всегда, было сборище, — рассказывает отец Александр, — у них непрерывно было заседание кворума, в который входили Капитанчук[157], Регельсон[158] и другие. Я докладываю: „Отцы, Патриархия в лице митрополита Никодима хотела бы с вами поговорить. Я был там“ — и так далее. Они говорят: „Ну зачем ты был! Вообще незачем с ними разговаривать, мы не желаем с этими типами иметь дело и вообще разговаривать с ними“». Отцу Александру пришлось вернуться к Никодиму и сказать об отказе Эшлимана и Якунина вести переговоры.

В дальнейшем Николая Эшлимана и Глеба Якунина вызывали в Совет по делам религии, но власти не решились их арестовать.

Многие считали, что текст «Открытого письма» был написан Александром Менем, в результате чего власти начали за ним наблюдение. В реальности же он высоко ставил моральное значение выступления своих друзей, но свое собственное призвание видел в проповеди Слова Христова и в ответе на те духовные запросы, которые стали к этому времени созревать в обществе.

Впоследствии, когда различные официальные лица говорили отцу Александру о том, какие злодеи Эшлиман и Якунин, он всегда отвечал, что злодеи те, кто спровоцировал их на это письмо, и в первую очередь виновны хрущевские инструкции. По сути, «Открытое письмо» стало реакцией на давление, которому в конце 50-х и начале 60-х годов подверглась Церковь со стороны гражданской и административной власти. «Нравственный подвиг, — писал отец Александр, — даже не принесший видимых результатов, есть всегда невидимая победа, и потому „Открытое письмо“ останется вехой в истории Русской Православной Церкви».

Глава 5 Новые встречи. Участие в съемках фильма Калика. Кризис в группе Эшлимана и Якунина

Во второй половине 60-х годов в Тарасовке произошел первый «демографический взрыв», как называл отец Александр увеличение численности своих духовных чад. Ввиду того, что в тарасовском храме у отца Александра не было никакого отдельного помещения, где он мог бы поговорить с человеком, он много разговаривал с людьми в дороге, во время прогулок и даже на хорах. Отец Александр не ставил тогда никаких барьеров, и приход рос как на дрожжах. Люди приходили самые разные.

В приходе появился в это время молодой математик Лев Покровский со своей женой Ксенией, ставшей впоследствии иконописцем. Тогда же принял крещение от отца Александра физик Сергей Хоружий, впоследствии — известный богослов. В эти годы в Тарасовку часто приезжал специалист по кибернетике, а впоследствии историк и диссидент Мелик Агурский[159]. Часто бывала двоюродная сестра отца Николая Эшлимана филолог Александра Цукерман, супруга правозащитника Бориса Цукермана. Искусствовед и иконописец Елена Огнева, дочь историка-медиевиста Александра Иосифовича Неусыхина и одна из самых преданных отцу Александру прихожанок, перешла в тарасовский приход из Алабина и впоследствии привела к отцу Александру скульптора Зою Масленикову. Среди воцерковляемых молодых людей появились композиторы Олег Степурко и Валерий Ушаков. Здесь же начала помогать отцу Александру в редактировании его книг искусствовед Евгения Березина, ставшая близкой подругой переводчицы Натальи Трауберг.