Отец Александр Мень - [86]
«Если б спросили: как чувствует себя душа, попавшая в рай? — я ответил бы: точно так, как в доме отца Александра, — пишет Владимир Леви. — Ничего особенного, просто хорошо. Как никогда и нигде. Свободно. Светло. Тепло. Ничего лишнего. Всё заряжено чистотой. Высота местонахождения не замечается. Волшебная гармония, надышанная хозяином, исходила из каждого уголка и предмета».
Тем временем отец Николай Эшлиман и отец Глеб Якунин продолжали думать об обращении, направленном против реформы 61-го года и существующего в Церкви положения вещей. Через некоторое время после ранее описанного разговора отца Александра и отца Николая Эшлимана в Петровском состоялась встреча у отца Александра в Семхозе: приехали отец Николай и отец Глеб, А. Э. Краснов-Левитин и отец Дмитрий Дудко. Причем Анатолий Эммануилович сразу привез десятистраничный проект письма к патриарху, в котором было написано о том, что все постановления Архиерейского собора 1961 года незаконны. Необходимо отстаивать эту позицию, заявил он, вопреки любому возможному противодействию. Однако отец Александр и отец Дмитрий образовали «правую фракцию»: действовать без епископа они считали невозможным. Позиция отца Николая и отца Глеба осталась неопределенной. И тогда отец Александр предложил обсудить вопрос соборно.
Для этого обсуждения на даче у Эшлимана собрались десять человек. Всем было предложено высказать свое мнение. Закончилось же это собрание тем, что решили пригласить кого-нибудь из людей старшего поколения — в частности Анатолия Васильевича Ведерникова. Некоторые не соглашались с его кандидатурой; в итоге решили пригласить и его, и владыку Ермогена.
По итогам расширенного собора было решено подготовить проект послания церковным иерархам и светским властям. Анатолий Васильевич даже предлагал, чтобы текст этого послания был зачитан лично патриарху в Елоховском соборе во время службы, что одобил и владыка Ермоген. Отец Александр написал трехстраничный текст, обозначив в нем главное. Смысл предложенного им послания состоял в том, что реформа 1961 года противоречит не только церковной практике, но и государственным законам. В частности, отец Александр указывал на возникшее противоречие в статусе священника, который, в соответствии с существовавшим порядком вещей, мог быть избран членом местного совета, но не был допущен к членству в церковном совете. Предложенный отцом Александром текст обращения содержал множество риторических вопросов о том, насколько совместимо нынешнее положение вещей с церковной практикой.
Действительно, с момента реформы 61-го года священнослужители по-прежнему оставались в положении наемных работников, привлекаемых приходскими советами для совершения религиозных служб. Советские власти имели право отвода членов приходских советов и назначения проверенных ими людей. «Главным человеком» в приходе оставался староста. Введение в 1962 году специальных регистрационных книг делало обязательным внесение в них паспортных данных тех прихожан, которые заказывали в церквях совершение любых треб, что давало властям контроль над верующими и тем самым подвергало людей риску столкнуться на работе с нежелательными для них последствиями посещения церкви.
Отец Глеб не согласился с текстом, предложенным отцом Александром. «Нет, это для них слишком непробойно, — сказал он. — Их надо долбить! Долбить так, чтобы до них дошло». Но примерно в это время состоялся октябрьский пленум ЦК 1964 года, на котором Хрущев был освобожден от всех занимаемых им должностей, а на должность первого секретаря ЦК КПСС был назначен Брежнев. Анатолий Васильевич Ведерников обсудил сложившуюся ситуацию с отцом Всеволодом Шпиллером[147] и предложил прекратить подготовку письма, ставшего, по его мнению, несвоевременным. В новых условиях, считал Ведерников, необходимо дождаться стабилизации политической ситуации в стране и затем прояснить позицию властей по отношению к решениям Архиерейского собора 1961 года. Того же мнения придерживался и владыка Ермоген.
Тогда отцы Глеб Якунин и Николай Эшлиман решили написать письмо самостоятельно. Но они оба были очень заняты служением и работой на приходах, и работа над письмом могла продолжаться довольно долго, если бы не произошло «роковое стечение обстоятельств и пересечение судеб», как называл отец Александр новый поворот событий. К составлению письма в этот момент подключился Феликс Карелин[148], который в прошлом был связан с КГБ, но, будучи внедрен в качестве осведомителя в студенческий литературно-богоискательский кружок, обратился в христианство, покаялся перед членами кружка и в дальнейшем отказался сотрудничать с органами, за что отбыл срок в заключении. Карелина разыскал и привел в приход к отцу Александру Глеб Якунин.
Феликс, как рассказывал о нем отец Александр, был удивительным человеком — крайне темпераментным, страстным, умеющим много часов говорить «как по книжке». Имея схематический строй ума, он мог бы принести много пользы и для Церкви, и для дела, если бы не его безудержная натура.
По мнению отца Александра, роль Феликса оказалась роковой. Поскольку и Глеб Якунин, и Николай Эшлиман по обстоятельствам своей жизни, общей занятости и непривычке составлять подобные документы оказались не готовы к написанию подробного обращения, они попросили об этом Феликса
