Отец Александр Мень - [84]
Поскольку секретарь епархии сказал отцу Александру, что освобождается место в Покровской церкви неподалеку от станции Тарасовка, отец Александр сразу после Успения поехал туда. Выбирать ему не приходилось, и вскоре он заключил договор. Новая церковь показалась отцу Александру грандиозной.
А в Алабине тем временем продолжался разгром: старосту сняли с должности, всех священников перевели, в результате чего началось постепенное запустение прихода. «Аббатство» было разрушено. Так в 1964 году закончился алабинский период служения отца Александра. Впоследствии у него никогда уже не было таких благоприятных условий.
В хронологии основных вех жизненного пути, записанной им, этому эпизоду соответствует следующая запись:
«1964
Летом заканчиваю „У врат молчания“. Последние строки написал после обыска 3 июля 1964: из-за Льва Лебедева едва не попал под суд, но чудом Божиим избежал его. Отделался фельетоном в „Ленинском знамени“, все было неосновательно. Переведен в Тарасовку на Успение в 1964 году (еще до падения Хрущева)».
Глава 4
Начало служения в Тарасовке. Письмо священников-диссидентов
В сентябре 1964 года отец Александр был назначен вторым священником в краснокаменную с голубыми куполами церковь Покрова Божией Матери в поселке Черкизово неподалеку от станции Тарасовка Ярославской железной дороги.
Переход из Алабина в Тарасовку стал несомненным испытанием для отца Александра. По воспоминаниям Зои Маслениковой, рассказывая впоследствии о событиях того времени, он сказал: «Я только сейчас вспомнил, как это тяжело было, какой катастрофой и падением казалось. Но память правильно работает. Это нормально, что я не помнил до сего дня об этих переживаниях…»
В Тарасовке, кроме настоятеля, отца Николая Морозова, полагались по штату еще три священника, одним из которых и стал отец Александр. Отец Николай был уже очень немолодым человеком с тяжелым характером. Отцу Александру он поручал исполнение всех треб и большей части рутинной работы, постоянно придираясь к нему. Через полгода после начала служения отца Александра в Тарасовке отец Николай был переведен в другой храм, и настоятелем назначили отца Серафима Голубцова, который оказался душевнобольным человеком, не переносившим растущей популярности отца Александра среди прихожан.
Посреди всей этой «невнятной публики, — вспоминает Людмила Улицкая, — появляется совершенно определенное лицо красивой еврейской породы, образованный, остроумный, веселый, и ко всему — православный священник! И он — знает! И знание его такого свойства, что подходит деревенским старушкам (он служит в ту пору в подмосковной Тарасовке), но также оно годится для Сергея Аверинцева, Мстислава Ростроповича и Александра Солженицына — в разные годы они приезжали к нему побеседовать о важном. И, конечно, его знание годится и нам, молодым людям, рассматривающим христианство как одну из концепций. В чем-то привлекательную, в чем-то неприемлемую».
«На свое счастье, летом 1965 года я познакомилась с отцом Александром Менем, — рассказывает Наталья Трауберг. — Мои родители жили тогда в Москве, я часто приезжала, да и переводила для московских издательств. Тем же летом я увидела Шуру Борисова, Женю Барабанова и Мишу Меерсона. Миша и Женя были очень активны, и они предъявили мне религиозное возрождение в чистом виде, поскольку они были людьми, активно возрождавшими… Оказалось, что эти мальчики всё время что-то печатают и перепечатывают, всё время что-то распространяется, читается… А я тогда много переводила Честертона, я дала им свои переводы, и они мигом разлетелись и стали распространяться.
Я жила в Литве, поэтому прихожанкой его не стала, но очень подружилась и, приезжая, каждый раз с ним виделась. Он был веселый, скромный, простой и чрезвычайно ортодоксальный: никакого „специального“ впечатления на меня он не произвел. И я могу засвидетельствовать: милый, смиренный, разумный и исключительно традиционный церковный человек. Целиком обращенный к Богу. Прямо как в Библии. А как он был погружен в Ветхий Завет! Невероятно любил пророков. Он, конечно, сугубо антиохийский богослов: весь в иудейской традиции приходящих к Христу.
В 1966 году мы с отцом Александром уже сидели и обсуждали план нашего самиздата. Но людей из прихода, участвующих в этой „живой жизни“, было совсем немного, спасибо, если десять человек. Каждый приходил каким-нибудь своим, неожиданным путем. Новые люди появлялись промыслительно, все по-разному. Это распространялось само собой, „как огонь бежит“»[144].
После творчески обустроенного дома в алабинском «аббатстве» вся семья отца Александра была вынуждена перебраться в переоборудованную мансарду родительского дома Натальи в Семхозе[145], поскольку в Тарасовке не было жилья для священника. Небольшой финский щитовой домик поставили в виде второго этажа над основным домом в Семхозе и за месяц до переезда постарались привести его в жилое состояние. Жилье было спартанским. В центре — полутемная комната с выступом-«аппендиксом», двери из которой вели в кухню и в две маленькие спальни для супругов и детей. Готовили на электрической плитке, воду носили в ведрах, постоянно топили печь, поскольку дом продувался из всех щелей.
В книге рассказывается об оренбургском периоде жизни первого космонавта Земли, Героя Советского Союза Ю. А. Гагарина, о его курсантских годах, о дружеских связях с оренбуржцами и встречах в городе, «давшем ему крылья». Книга представляет интерес для широкого круга читателей.
Со времен Макиавелли образ политика в сознании общества ассоциируется с лицемерием, жестокостью и беспринципностью в борьбе за власть и ее сохранение. Пример Вацлава Гавела доказывает, что авторитетным политиком способен быть человек иного типа – интеллектуал, проповедующий нравственное сопротивление злу и «жизнь в правде». Писатель и драматург, Гавел стал лидером бескровной революции, последним президентом Чехословакии и первым независимой Чехии. Следуя формуле своего героя «Нет жизни вне истории и истории вне жизни», Иван Беляев написал биографию Гавела, каждое событие в жизни которого вплетено в культурный и политический контекст всего XX столетия.
Народный артист СССР Герой Социалистического Труда Борис Петрович Чирков рассказывает о детстве в провинциальном Нолинске, о годах учебы в Ленинградском институте сценических искусств, о своем актерском становлении и совершенствовании, о многочисленных и разнообразных ролях, сыгранных на театральной сцене и в кино. Интересные главы посвящены истории создания таких фильмов, как трилогия о Максиме и «Учитель». За рассказами об актерской и общественной деятельности автора, за его размышлениями о жизни, об искусстве проступают характерные черты времени — от дореволюционных лет до наших дней. Первое издание было тепло встречено читателями и прессой.
Дневник участника англо-бурской войны, показывающий ее изнанку – трудности, лишения, страдания народа.
Саладин (1138–1193) — едва ли не самый известный и почитаемый персонаж мусульманского мира, фигура культовая и легендарная. Он появился на исторической сцене в критический момент для Ближнего Востока, когда за владычество боролись мусульмане и пришлые христиане — крестоносцы из Западной Европы. Мелкий курдский военачальник, Саладин стал правителем Египта, Дамаска, Мосула, Алеппо, объединив под своей властью раздробленный до того времени исламский Ближний Восток. Он начал войну против крестоносцев, отбил у них священный город Иерусалим и с доблестью сражался с отважнейшим рыцарем Запада — английским королем Ричардом Львиное Сердце.
Автору этих воспоминаний пришлось многое пережить — ее отца, заместителя наркома пищевой промышленности, расстреляли в 1938-м, мать сослали, братья погибли на фронте… В 1978 году она встретилась с писателем Анатолием Рыбаковым. В книге рассказывается о том, как они вместе работали над его романами, как в течение 21 года издательства не решались опубликовать его «Детей Арбата», как приняли потом эту книгу во всем мире.
Сергея Есенина любят так, как, наверное, никакого другого поэта в мире. Причём всего сразу — и стихи, и его самого как человека. Но если взглянуть на его жизнь и творчество чуть внимательнее, то сразу возникают жёсткие и непримиримые вопросы. Есенин — советский поэт или антисоветский? Христианский поэт или богоборец? Поэт для приблатнённой публики и томных девушек или новатор, воздействующий на мировую поэзию и поныне? Крестьянский поэт или имажинист? Кого он считал главным соперником в поэзии и почему? С кем по-настоящему дружил? Каковы его отношения с большевистскими вождями? Сколько у него детей и от скольких жён? Кого из своих женщин он по-настоящему любил, наконец? Пил ли он или это придумали завистники? А если пил — то кто его спаивал? За что на него заводили уголовные дела? Хулиган ли он был, как сам о себе писал, или жертва обстоятельств? Чем он занимался те полтора года, пока жил за пределами Советской России? И, наконец, самоубийство или убийство? Книга даёт ответы не только на все перечисленные вопросы, но и на множество иных.
Судьба Рембрандта трагична: художник умер в нищете, потеряв всех своих близких, работы его при жизни не ценились, ученики оставили своего учителя. Но тяжкие испытания не сломили Рембрандта, сила духа его была столь велика, что он мог посмеяться и над своими горестями, и над самой смертью. Он, говоривший в своих картинах о свете, знал, откуда исходит истинный Свет. Автор этой биографии, Пьер Декарг, журналист и культуролог, широко известен в мире искусства. Его перу принадлежат книги о Хальсе, Вермеере, Анри Руссо, Гойе, Пикассо.
Эта книга — наиболее полный свод исторических сведений, связанных с жизнью и деятельностью пророка Мухаммада. Жизнеописание Пророка Мухаммада (сира) является третьим по степени важности (после Корана и хадисов) источником ислама. Книга предназначена для изучающих ислам, верующих мусульман, а также для широкого круга читателей.
Жизнь Алексея Толстого была прежде всего романом. Романом с литературой, с эмиграцией, с властью и, конечно, романом с женщинами. Аристократ по крови, аристократ по жизни, оставшийся графом и в сталинской России, Толстой был актером, сыгравшим не одну, а множество ролей: поэта-символиста, писателя-реалиста, яростного антисоветчика, национал-большевика, патриота, космополита, эгоиста, заботливого мужа, гедониста и эпикурейца, влюбленного в жизнь и ненавидящего смерть. В его судьбе были взлеты и падения, литературные скандалы, пощечины, подлоги, дуэли, заговоры и разоблачения, в ней переплелись свобода и сервилизм, щедрость и жадность, гостеприимство и спесь, аморальность и великодушие.