Отец Александр Мень - [78]

Отец Глеб Якунин был человеком совершенно другого склада. Он прошел через увлечения йогой, оккультизмом и антропософией, пока судьба не свела его с Александром Менем, под влиянием которого он обратился в христианскую веру еще в период их совместной жизни в Сибири. Глеб был рукоположен во священника Русской Православной церкви в августе 1962 года. «Но это человек темпераментный и страстный, которого всегда в основном интересовала борьба, — говорил о нем отец Александр. — Больше ничего — борьба, и борьба, и борьба! И если когда-то можно было противника сокрушить — для него не было большей радости. Хотя вообще человек он милый и чистой по-своему души».

«На все нападки, гонения и клевету отец Глеб всегда отвечал с воодушевлением воина, — пишет биограф Глеба Якунина Елена Волкова. — Глаза загорались, в голове зрел план защиты или нападения. Он говорил, что воевать за свободу и возрождение России — это его призвание. „Я же из рода военных! Битва так битва“. Военными были его дед и отец. Павел Иванович[123] был штабс-капитаном в царской армии, а затем музыкантом в кавалерийской бригаде Буденного. Его сын не махал шашкой и не стрелял — оружием отца Глеба было слово и только слово. Глеб с детства был антисоветчиком и не понимал, почему его отец не присоединился, например, к армии Деникина. Когда умер Сталин, Клавдия Якунина плакала, а ее сын смеялся от радости»[124].

В конце 50-х годов начались самые бурные, самые активные антирелигиозные выступления. Если первое постановление Хрущева, направленное против религии и Церкви, увидело свет еще в 1954 году и было посвящено анализу «крупных недостатков в научно-атеистической пропаганде и мерам по ее улучшению», то с 1958 года давление на Церковь осуществлялось не только политически, но и посредством финансового гнета. Так, в октябре 1958 года Совет министров СССР выпустил два постановления — «О свечном налоге» и «О монастырях» — с целью подорвать материальное положение Церкви и сократить число действующих монастырей. С этого момента религиозным объединениям запрещалось продавать свечи по более высоким ценам, чем они приобретались в свечных мастерских, использовать наемную рабочую силу или добровольный и безвозмездный труд паломников. Кроме того, были введены высокие налоги на здания и монастырские угодья. Начало этой хрущевской атаки совпало с рукоположением отца Александра. В это время начались закрытия храмов, пресса была полна враждебных выпадов, и появились первые ответы на эти выпады в самиздате. Так, отец Сергий Желудков[125] написал блестящее открытое письмо отрекшемуся священнику Дарманскому[126], в котором последовательно разбил все навеянные советской пропагандой сомнительные аргументы отреченца. «Вчитываясь в Вашу статью, — писал отец Сергий, — я сделал открытие: да ведь Вы и не были в христианской религии. Вы верили, что Христос — не человек и что человек не свободен, что Ветхий Завет не отменен, что Библия — учебник естествознания, что небо — шатер, что диавол — с хвостом и т. д. <…> Это была религия страха и невежества. Понятно, она стала разваливаться от посещений лектория»[127].

С отцом Сергием Желудковым отец Александр познакомился в 61-м году. Однажды вечером он сидел в домике при церкви, в сторожке, и вдруг постучался человек: небольшого роста, в шляпе, с короткой седой бородой, с очень знакомым, как показалось отцу Александру, лицом. Он приподнял свою шляпу и коротко сказал: «Здрасте, я — Желудков». И они сразу почувствовали душевную близость. «И я вам скажу по своему опыту (за многие годы общения с десятками, сотнями, а может быть и больше, людей), — вспоминал отец Александр, — этот человек своим общением давал удивительно много! Разговор с ним обогащал! Это была совершенно неповторимая личность. Потому что он пробуждал в собеседнике то, что в том еще дремало. Мне он всегда напоминал Сократа; не только своей, так сказать, внешностью, но его способностью стимулировать мысль другого человека, его способностью быть открытым к другому. Это редчайший дар… — как доброта, веселая ирония, смелость суждений»[128].

С тех пор отец Александр начал систематически видеться с отцом Сергием. Желудков прошел сложный, зигзагообразный жизненный путь. Будучи старше отца Александра на четверть века, кем он только не был. Работал бухгалтером, занимался архитектурой под руководством известного московского зодчего Жолтовского, работал вольнонаемным при лагере, наблюдал лагерную жизнь; считал, в частности, что Солженицын отразил только черные стороны лагерной жизни, и рассказывал отцу Александру о многих светлых сторонах жизни в лагере.

После окончания Ленинградской семинарии Желудков начал служить. При этом он постоянно стремился найти современную форму выражения для христианского благовестия. Но в это время никакой эксперимент не проходил безнаказанно. Отца Сергия постоянно снимали с одного места и бросали на другое — то настоятель, то уполномоченный. Это был вечный странник! Его служение навсегда закончилось тогда, когда он решил сделать достоянием общественности чудо исцеления женщины на могиле Ксении Блаженной в Петербурге, и это стало известно уполномоченному.