Отец Александр Мень - [64]

Экзамены по политэкономии, марксизму-ленинизму были, как правило, публичными, то есть открытыми, тем более госэкзамен. Приглашались желающие поприсутствовать, и сидела почтенная комиссия — райкомовские, обкомовские работники и люди из университета, спецы по марксистским наукам. Процесс проходил в актовом зале. Зал светлый, просторный. Комиссия сосредоточенна. Интересно, что будет говорить Алик. Он пошел в числе первых. Все знали, что он достаточно эрудирован. Взял билет и тут же сказал: „Я готов“. Чем вызвал неудовольствие комиссии: „Садитесь, надо же подготовиться“. Он взял этот листок для подготовки, сел и начал на нем что-то рисовать. А что — мы увидели позже. Через 20 минут, отведенные на подготовку, его спросили: „Вы готовы?“ „Да, давно готов“ — и начал отвечать. Всего было три вопроса, на ответ десять минут. Педагоги с кафедры марксизма-ленинизма крутят головой, важно обмениваются взглядами, вот мол, каких специалистов мы выпускаем, как грамотно чешет… И нацелились ставить „отлично“, уже написали букву „О“. Но Алик говорит: „У меня на первый вопрос есть свое особое мнение“. Они ему: „Ну, что вы, этого достаточно, у вас прекрасные знания“. — „Нет, все-таки, разрешите“. „Ну, хорошо, отличник… Пожалуйста“. Что тут началось!

Мы сидели, разинув рты. Разумеется, ничего не знали из того, что он говорил. Обычно же шпаргалками обходились. Экзаменаторы оторопели, потом побледнели, потом покраснели… Разгневались. Кто-то пытался возразить. И тут случилось самое смешное. Александр Мень сказал: „По этому вопросу в берлинском издании Ленина, страница такая-то, напечатано следующее…“ и процитировал. Возникла пауза. Никто ведь из них не читал берлинского издания… на немецком языке… Кто-то задал вопрос, вероятно из тех, кто над этой темой работал. Задал, пытаясь оспорить мнение студента. На что Мень возразил: „В хельсинкском издании Ленина это высказывание звучит совсем по-другому. В русском оно сокращено и искажено“.

Взрыв возмущения, обвинения, обсуждения оценки. Председатель комиссии сказал: „Вы, конечно, обладаете хорошими знаниями, но… за мировоззрение вы больше тройки не заслуживаете“. Двойку поставить не осмелились. В зачетке, сам видел, у него было выведено: „О. Удовлетворительно“».

Этот эпизод дополняют воспоминания еще одного однокурсника Александра, Владимира Латышева:

«То же самое произошло и на экзамене по историческому материализму. (Мень) Отвечает на все вопросы. Задают разное, по поводу и без повода. Ставят „неуд.“. Завалил экзамен. Он говорит: „Я буду пересдавать“.

Тогда весь курс написал заявление в деканат о нежелании признать „неуд.“ за экзамен А. Меня, который отличался блестящими знаниями по всем предметам. Посоветовал нам это сделать профессор Василий Николаевич Скалон, замечательный человек (его тоже потом выжили): „Немедленно пишите заявление на переаттестацию, они обязаны принять“. Переэкзаменовку разрешили. И снова собралась комиссия: обком, партком, декан, преподаватели. Студентов на сей раз не пустили. Но там была наша лаборантка.

Мень подходит к столу, спрашивает — как отвечать: беседовать или брать билет? — „Берите билет“. Первый вопрос, второй, третий… Все ответы — блестящие. Посыпались вопросы, в том числе провокационные».

«Он знал первоисточники, изучив, в отличие от них, не только Маркса, Энгельса и Ленина, но и Гегеля, Мальтуса, Вейсмана и многих других, — уточняет Валентина Бибикова. — Члены комиссии выглядели полными дураками».

«И при этом Свиридов, декан ф-та, ему попенял: — „Да, Мень, Вы обладаете незаурядными знаниями, но Вы применяете свои умственные способности не по назначению“, — заканчивает Владимир Латышев. — Завалить, поставить „неуд.“ не удалось. Отвечал-то отлично, м. б., боялись повторной реакции студентов. Все-таки это было хрущевское время. Но кафедру после такого позорного провала разогнали».

«…Сдал госэкзамен, а к диплому не допустили, — рассказывал впоследствии Александр Мень. — Две группы нашего курса решили в мою защиту объявить забастовку. Насилу уговорил их этого не делать. Ректор мне доверительно прошептал: „У нас есть верующие, но ты — уж ни в какие ворота не лезет!“ И правда, не терялся. На лекциях „Кролиководство“, „Организация труда“ вовсю писал основную свою книгу „Как и чему учит Библия“. Этот труд — первоатом всего последующего 6-томного цикла „В поисках Пути, Истины и Жизни“. Основные идеи уже были здесь заложены.

Книгу „Как и чему учит Библия“ я сам иллюстрировал картинками из мировой живописи. Некоторые иллюстрации вошли в печатные книги, некоторые — даже в диафильмы. В 50-х годах в эмбрионе был явлен весь свод».

«Вообще, „прижать“ его на чем-либо было трудно, — вспоминает Валентина Бибикова. — Учился Алик хорошо, прогуливал меньше других, религиозную пропаганду среди студентов не вел, открытых учеников-последователей не имел. А „прижать“ не терпелось. Удалось только на пятом курсе…

На четвертом курсе на Иркутскую пушно-меховую базу приехала группа студенток-товароведок. Конечно, ехали те, у кого в Москве была любовь с охотоведами. Приехала к Алику и Наташа. Вскоре они обвенчались. Наташа стала верной, преданной, умной женой на всю его оставшуюся жизнь, готовая в трудную минуту подставить свое плечо. Это была удивительно красивая пара. Они любили друг друга всю жизнь, любили нежно, оберегая друг друга, как в первый год жизни.