Отец Александр Мень - [65]

На пятом курсе у нас была большая шестимесячная практика. Алика Меня послали в Тюмень, а там места для практики не оказалось, и он уехал в Дубненское охотничье хозяйство в Подмосковье, где охотоведом работал уже окончивший институт Габузов. Конечно же, Алик не все дни проводил в хозяйстве — хотелось побыть с Наташей. Тем не менее практику он прошел, хороший отчет был написан. Но у кормящей в это время ребенка Наташи пропало молоко, и Алик опоздал в институт на три дня. Потребовали объяснение. Я, к примеру, опоздала на две недели из того же хозяйства — никто и не заметил.

Как-то вызвал меня декан и спросил, почему Меня второй день нет на занятиях. Я тут же лихо соврала, что Алик болен: температура 38°, озноб — кошмар! Свиридов улыбнулся: оказывается, Алик улетел на два дня в Москву по каким-то церковным делам. И надо же такому случиться, в самолете с ним летела проректор института и видела его.

И вот тогда-то и была вытащена на свет его объяснительная записка об опоздании с практики. Появилась резолюция декана: „Учитывая низкую учебную дисциплину на 5-м курсе охотоведческого отделения, в которой немалую роль играют студенты, подобные Меню, считаю необходимым поставить вопрос об отчислении его из числа студентов ИСХИ…“ И ректор начертал: „Считаю невозможным дальнейшее пребывание т. Меня в числе студентов института…“ Алика исключили. Мы скандалили, доказывали, что делать этого нельзя, что он — талантливый биолог, и уже напрямую говорили, что если его исключат, он уйдет служить в церковь, а сдаст госэкзамены — пойдет работать охотоведом. Мы говорили, что партийные руководители, борясь с влиянием церкви, должны уводить от нее, а не толкать его туда. Всё впустую. Нас не слушали. Теперь, умудренные долгой жизнью, мы понимаем, что декан и ректор отнюдь не были „кровожадны“. Скорее всего, не было у них желания любыми средствами сжить со света юношу-пятикурсника. Им приказали — они нашли способ. Время было такое — ослушаться было нельзя».

Продолжает Т. Н. Гагина-Скалон:

«…Прошло всего несколько дней, и декан Свиридов с довольной усмешкой заявил А. Меню, что им уже подписан приказ о его отчислении за пропуск занятий по неуважительным причинам.

И тут же Свиридов направил бумагу от института в военкомат, что в связи с отчислением А. Меня институт просит призвать его в солдаты. Александру Меню пришла повестка из военкомата. Что делать? Военную подготовку он прошел, стал офицером запаса. „Иди сейчас прямо к начальнику военкомата округа, — посоветовал ему Василий Николаевич. — Возьми все нужные документы. Расскажи всю историю. Он назвал ему фамилию генерала. — Я думаю, все дело устроится по справедливости“.

Действительно, генерал удивился действиям институтского начальства. Заверил его, что он свободен и призыву не подлежит, разве что в военное время как офицер.

Александр появился радостный и веселый. Но как-то уже перед отъездом он зашел к нам. Я помню его разговор перед уходом.

— Василий Николаевич, я очень вам всем признателен, но я опасаюсь навести на вас большие неприятности. Я часто прихожу к вам в дом. Вероятно, это не остается незамеченным. Я бы не хотел, чтобы у вас были неприятности из-за меня. Я теперь на подозрении. Думаю, что скоро уеду.

Он распрощался, поблагодарил за приятный прием его, советы и помощь.

„Какой талантливый парень! — часто восхищался им Василий Николаевич. — Далеко пойдет. Если он не женится, то займет высокое положение в Русской Православной церкви. Ему только двадцать два, а какая широта ума, какая эрудиция!“».

Александр Мень был отчислен из института в соответствии с приказом за подписью и. о. директора ИСХИ Шерлаимова и декана зоологического факультета Свиридова.

«Книг со мной в Иркутске было много, — рассказывал впоследствии отец Александр. — Мировую философию в основном проштудировал там, в тайге, на практике. <…>

Провожая меня на вокзал, ребята тащили тринадцать чемоданов книг. Это была процессия гномов. Я мог оттуда же, из Иркутска, загреметь в армию. Пришел в военкомат. Объяснил, что женат, что уже родилась дочь… Усталый военком, фронтовик, посмотрел на меня понимающе и — отпустил домой к семье. А ведь должен был вручить повестку „с вещами“».

«Провожала Алика в Москву большая толпа, — заканчивает свой рассказ Валентина Бибикова. — На квартире набралось, наверное, два десятка неподъемных чемоданов с книгами. Их торжественно приволокли на вокзал. Отвлекая проводницу, рассовали по полкам купе, обняли, расцеловали, похлопали по спине Алика, и он уехал. А мы вдруг почувствовали, что жизнь не такая уж радужная, что стали мы взрослыми и расправляются с нами уже по-взрослому».

Глава 14 Рукоположение

События, описанные в предыдущей главе, происходили на фоне серьезных перемен в жизни страны после смерти Сталина и последовавшего в 1956 году ХХ съезда партии, приоткрывшего правду о культе личности и методах сталинского правления.

Постепенно из тюрем и лагерей стали выпускать невинно осужденных и в том числе заключенных, пострадавших за веру. В то же самое время начинался период «хрущевских гонений» на Церковь, проходивших под знаком «научного атеизма» и подкрепленных соответствующими правительственными постановлениями 1954 года об усилении научно-атеистической пропаганды среди населения.