Отец Александр Мень - [53]

Впоследствии Александр начал делиться своими религиозными убеждениями с некоторыми из однокурсников.

В «пушмехе» были приняты студенческие застолья в самой дружеской атмосфере. Охотоведы — бывалые люди, многим приходилось выживать в экстремальных условиях тайги и Крайнего Севера, поэтому спиртное «для веселья и бодрости» было у них припасено. Александр никогда не был спортсменом, но был здоров и вынослив. Был неутомим в работе и в ходьбе, мог с однокурсниками много выпить без последствий. Он не пьянел, а становился еще мягче и весело-ласковее в общении, щедро раздавая любовь к жизни и людям.

Были и другие направления студенческой жизни, в которых Александр Мень оставил добрый след. Отец Александр Борисов вспоминает, что Алик активно участвовал как карикатурист и оформитель во всех институтских стенгазетах. Сохранились фотографии его карикатур. «Запомнился один забавный стишок с его шутливой иллюстрацией, — пишет отец Александр Борисов. — Представьте: столовая, много народа, все проталкиваются, пытаясь взять себе еду, а тут человек лезет по головам с пирожком. И внизу — подпись: „Если сила, парень, есть — приходи в буфет поесть!“».

Александр не переставал бесконечно много читать. Программу духовной семинарии он самостоятельно изучил еще в школьные годы. Теперь он продолжал изучать богословие по курсу Духовной академии. Во время учебы в Балашихе он написал свою первую книгу — «О чем говорит и чему учит нас Библия».

Духовным наставником Александра в период студенчества стал отец Николай Голубцов, давний прихожанин отцов Мечевых. К нему Александр приезжал, чтобы исповедаться. Николай Александрович Голубцов (1900–1963) окончил Московскую сельскохозяйственную академию, получил диплом агронома-полевода. С детства он был верующим человеком, а его духовным наставником был священник Сергий Успенский, расстрелянный в 1937 году и позднее причисленный к лику святых. Как православный верующий, Николай Александрович отказался от получения высшего гуманитарного образования, которое становилось сильно идеологизированным. Он всегда стремился к церковному служению, но в 1920-х духовник сказал ему: «Сейчас есть другие, а придет время, когда ты нужен будешь». «Время пришло» в послевоенные годы, когда Церковь переживала новую волну гонений. Николай Александрович был рукоположен в 1949 году и с тех пор служил в Донском монастыре, а жил в небольшом окруженном садом деревянном домике в Измайлове. Все его братья были священниками, а сестры — монахинями. Как вспоминал об отце Николае С. И. Фудель, «это был действительно пастырь добрый, отдавший всего себя заботе о своих многочисленных церковных детях. Их было множество со всех концов Москвы… А он был со всеми ровен, со всеми тих, каждого принимал так, как будто только и ждал его прихода, чтобы отдать ему со всею щедростью свое драгоценное время и все душевные силы… Он мог, например, даже в Великий Четверг, после долгой обедни, на которой бывала чуть ли не тысяча причастников, ехать без перерыва, без отдыха через всю Москву, на метро, в автобусах, чтобы навестить больных, а потом, не заезжая домой, возвращаться в церковь на двенадцать Евангелий…».

Среди его духовных чад были многие представители интеллигенции, в том числе пианистка Мария Юдина. Как рассказывали об отце Николае, он проповедовал с таким горячим убеждением, мольбой, просьбой, что на его слова отзывались даже самые черствые сердца. Незадолго до смерти он крестил дочь Иосифа Сталина Светлану Аллилуеву, которая впоследствии так вспоминала об отце Николае: «Я никогда не забуду наш первый разговор в пустой церкви после службы. Подошел быстрой походкой пожилой человек с таким лицом, как у Павлова, Сеченова, Пирогова — больших русских ученых. Лицо одновременно простое и интеллигентное, полное внутренней силы. Он быстро пожал мне руку, как будто мы старые знакомые, сел на скамью у стены, положил ногу на ногу и пригласил меня сесть рядом. Я растерялась, потому что его поведение было обыкновенным. Он расспрашивал меня о детях, о работе, и я вдруг начала говорить ему всё, еще не понимая, что это — исповедь. Наконец я призналась ему, что не знаю, как нужно разговаривать со священником, и прошу меня простить за это. Он улыбнулся и сказал: „Как с обыкновенным человеком“. Это было сказано серьезно и проникновенно. И все-таки перед тем как уйти, когда он протянул мне для обычного рукопожатия руку, я поцеловала ее, повинуясь какому-то порыву. Он опять улыбнулся. Его лицо было сдержанным и строгим, улыбка этого лица стоила многого».

Отец Николай был человеком демократичным и открытым к общению, в том числе и с людьми неверующими. Несомненно, Александр Мень многое воспринял из опыта пастырства отца Николая. Более того, есть несколько видимых параллелей в их судьбах, которые очень сближают их. Оба они получили светское образование в области биологии, прежде чем стать священниками, что помогало обоим находить общий язык с широким кругом людей, и в частности с интеллигенцией. Оба были широко образованными людьми. Отец Николай, будучи сыном профессора Московской духовной академии, с детства перечитал значительную часть книг из его профессорской библиотеки, в то время как отец Александр самостоятельно собрал редкостную по качеству и разнообразию библиотеку и сам внес весомый вклад в мировую духовную литературу. Оба они часто обращались к книгам в общении с духовными чадами, предлагая им осмыслить духовный опыт Отцов Церкви и писателей разных эпох. Отец Александр и отец Николай были сторонниками открытого христианства, в котором важны личность человека и спасение его души, а не формальная, обрядовая сторона религии. Центром и смыслом жизни обоих был Христос. Оба священника избрали пастырский путь в атеистическое время «выжженной земли» в России и постоянно ощущали на себе давление со стороны власти, но при этом бесстрашно несли людям свою проповедь Христа, наставляя и укрепляя в вере. «Со студенческих лет особенное значение имели для меня пример и установки моего духовника о. Николая Г., который до самой своей смерти не оставлял меня своим попечением и дал мне еще один высокий образец „открытости“ к миру, служения в духе диалога», — указывает Александр Мень в письме к Е. Н.