Отец Александр Мень - [51]

Почему выбор Александра пал на Пушно-меховой институт? Родители и Вера Яковлевна настаивали на том, что светское образование ему необходимо. Его горячей любовью с детства были биология и животный мир. Поступить на биологический факультет МГУ человеку без комсомольского значка и с «пятым пунктом» в паспорте было невозможно — в последние годы сталинского правления государственный антисемитизм достиг небывалого ранее уровня. В то же время о «пушмехе» Александр много знал и раньше — с ним были связаны друзья по ВООПу, раньше в этом вузе работал Петр Петрович Смолин, а к моменту окончания Александром школы там преподавала мама его близкого друга Виктора Андреева, окончившего школу годом раньше и уже учившегося в этом институте. Виктор с восторгом рассказывал Александру о программе вуза и атмосфере дружбы, царившей в нем. Учеба в «пушмехе» освобождала от армии, поскольку в нем училось много так называемых нацкадров — студентов из самых отдаленных уголков страны. Кроме того, по воспоминаниям Виктора Андреева, в «пушмехе» была всего одна идеологическая лекция в неделю, то есть жесткая советская пропаганда в нем почти отсутствовала. В итоге Александр поступил на охотоведческий факультет этого института.

Преподавательский состав в «пушмехе» был сильным. Традиции дружбы подкреплялись совместными поездками в заповедники на практику, а иногда и охотой. По воспоминаниям Александра Меня, курс был интернациональным — пять якутов, четыре калмыка, украинцы, русские и единственный еврей.

Институт располагался в подмосковной Балашихе, и зачастую там поселялись как студенты, так и преподаватели. На охотоведческом факультете было немало выходцев из тайги и заповедников, их характеры напоминали героев Джека Лондона, а надежность в дружбе ценилась особенно высоко.

Первые два года учебы в институте были особенно счастливыми для Александра. Природа вокруг здания института, организованного в бывшем имении, построенном по проекту Бажова, а к началу 1950-х реконструированном под служебные корпуса института и общежитие, была чудесной. Учебные корпуса окружал большой старинный парк, хотя и поврежденный новыми постройками. За парком начиналось поле, за которым виднелся лес. На поле из леса часто выходили лоси, отстрел которых в те годы был запрещен, что помогло значительному росту их численности. Рядом с институтом располагался зверосовхоз, а в охотничьем хозяйстве «Серпуховское» институт разводил пятнистых оленей. Учебные практики часто проводились в учебно-охотничьем хозяйстве в Калужской области, где находилась первая в СССР лосиная ферма и под руководством преподавателей института велись исследования по одомашниванию лосей.

Мест в общежитиях студентам-москвичам не давали, и первые два года учебы Александр с кем-нибудь из знакомых студентов снимал комнату на двоих в ближайшей деревне. Как это всегда бывало, его комнатка стремительно заполнялась книгами. Свой день в деревенской комнате он начинал с чтения утреннего правила — здесь было тихо и уединенно. Одновременно с углублением в биологию и зоологию Александр продолжал религиозно-философское самообразование.

Занятия в институте профильными предметами, лабораторные работы и поездки в заповедники были в радость для Александра. Изучение физики и химии давалось труднее и казалось менее значимым, чем исследование созданных Творцом форм жизни.

В первые дни занятий в институте Александр познакомился с Глебом Якуниным, учившимся в «пушмехе» на курс старше, вместе с Виктором Андреевым. Юноша с огненно-рыжей шевелюрой подсел к Александру в электричке, обратив внимание на книгу по истории папства, которую читал Алик в перерывах между общением с однокурсниками. Глеб интересовался восточными религиями, что было очень нетипично в то время. Александр предложил ему книгу по истории Древнего Востока. Обозначились общие интересы.

«Сверхсознание» Лодыженского, о котором Александр упоминает в «программе саморазвития» за 1953 год, дал ему прочесть именно Глеб. Александр с интересом читал и конспектировал Лодыженского, но теософия, историю которой исследовал в то время Глеб, не была близка Александру. Лодыженский в своей книге устанавливает апологетическое значение мистических явлений. Александр же через дискуссии с Валентиной Сергеевной Ежовой и Ватагиным давно пришел к тому, что теософское учение о возможности постижения Бога с помощью мистического откровения и интуиции, доступных избранным людям, уходит корнями в потусторонние явления, в то время как сам Александр отчетливо ощущал присутствие в мире Живого Бога и Его постоянное участие в событиях своей жизни. Тем не менее глубокий интерес Глеба к истории теософии вызывал уважение и симпатию Александра. Они стали друзьями. Впоследствии несколько лет они снимали комнату на двоих, и Александр написал немало страниц своих произведений под звуки кларнета, которым со времен музыкальной школы увлекался Глеб.

Студенты группы, в многонациональном составе которой оказался Александр, быстро сдружились. Александр с его открытостью и живым интересом к людям дружил со всеми.