Отец Александр Мень - [40]
Собирались в доме у Татьяны Ивановны специалисты высокого класса: историки, биологи, химики, антропологи. Один из них, священник отец Николай Голубцов, в будущем меня благословил на священство.
Чему мечевцы были открыты — это культуре. Татьяна Ивановна прочитала критику на Виппера, который в очередной своей книге доказывал, что в I веке христианства не было. Будто возникло оно во II веке, как теория каких-то коммерсантов… Советская наука отмалчивалась по этому поводу, но книги Виппера печатались вовсю. Так вот, Татьяна Ивановна дала отпор. Ее реферат послужил толчком к написанию моей книги „Исторические пути христианства“. Это был мой первый серьезный исследовательский труд.
Конечно, этот круг оказал на меня косвенное влияние. Я увидел и запомнил, как живет базовая община. Елки, религиозные праздники. Им был свойствен интеллигентский традиционализм, ностальгия по отнятой России. Великий князь Олег олицетворял для Татьяны Ивановны золотой век. Как им было объяснить, что это — идеализация прошлого, в котором золота было на грош…»[40]
«Отцу Александру не впервые было удивлять больничный персонал. — рассказывает его племянница Мариам Мень. — Однажды в детстве его положили в больницу с воспалением. Время было послевоенное, иммунитет ослаб. Его горло было завязано повязкой. Моя бабушка Лена (мать Александра и моего отца) отправилась проведать его. Приходит в больницу, идет по коридору, видит: нет никого, тишина. Ни персонала не видно, ни пациентов. Странно, куда все подевались? Заходит в палату Алика и видит картину: полно народу, весь персонал с пациентами набился в эту палату. Сам Алик стоит на своей кровати, театрально завернувшись в больничную простыню. С завязанным горлом, в простыне, он что-то вдохновенно рассказывает и представляет своим слушателям, иллюстрируя не то Понтия Пилата, не то какого-то героя античности, а „публика“, позабыв обо всем, внимает его речам, не дыша!»
«У отца Александра с детства всегда было горячее желание поделиться тем, что он знает, с другими, — вспоминает священник Александр Борисов, учившийся в школе № 554 в одном классе с Павлом Менем. — В той форме, которая им доступна. Помню, на вопрос: „Алик, что это ты там читаешь?“ — он отвечал: „Ну, ребята, вам некогда будет эту книжку читать — я вам сейчас про нее расскажу“. Это мог быть какой-то американский или английский автор, или даже „Война и мир“. Он кратко рассказывал, в чем основная идея, чтобы нас заинтересовать, а не чтобы заменить собой книгу. Он приготовил для нашего учителя ботаники и зоологии Сергея Федоровича целый реферат о животных по Брэму. Уже где-то с 6–7 класса он начал писать книгу „О чем нам говорит Библия?“, которая переросла, собственно, в последующие книги».
«В моей жизни отношения с братом были уникальными, было абсолютное понимание, — вспоминает Павел Мень. — У нас были такие отношения, что мы могли говорить при ком-то намеками так, что никто не понимал, о чем мы говорим. Была близость необыкновенная.
Брат был очень общительным, и в доме у нас всегда толпились ребята. Я не могу представить себе брата замкнутым, с проявлениями какого-то подросткового самоанализа, надрыва. Жизнерадостный, деятельный, много читающий, он охотно и щедро делился своими впечатлениями. Был один период в двенадцатилетнем возрасте, когда брат писал мрачноватые стихи. Любил Лермонтова и находился под влиянием романтической поэзии. Ходил в массу кружков.
А быть рядом с ним — это праздник! На даче как с ним жилось весело!
В детстве он слыл очень хорошим рассказчиком. Как-то в пионерском лагере ребята, узнав, что я тоже Мень, стали меня просить: „Ну расскажи что-нибудь!“, и я узнал, что после отбоя он увлекал ребят бесконечными прочитанными им историями. Это было настолько щедро, что я до 9-го класса почти ничего не читал, а предпочитал его слушать.
Брат запросто мог взять меня на вечеринку с одноклассниками и девочками из соседней школы. У нас не было никаких секретов. В школьные годы у него было несколько тетрадок со стихами и рисунками. Одна, стилизованная под дантовский „Ад“, сохранилась у нас дома. Там витязь путешествует по реальному „аду“ — по школе № 554, где учился брат. Целую поэму сочинил. Очень весело. Алик и мои тетрадки по истории разрисовывал. Шаржи, карикатуры у него получались замечательно. Но главным увлечением Алика стало не рисование, а биология. Путешествуя с энтузиастами из Общества охраны природы, он делал зарисовки, писал пейзажи. В 11 лет написал маслом библейского пророка Иезекииля. Картина сохранилась у нас.
Однажды на Павелецком рынке брат увидел роскошно изданную Библию с рисунками Доре́. Покоя не находил, боялся, что кто-то купит ее раньше. Родители купили — и вот она дома, в красном кожаном переплете с тиснением!.. От такой книги не оторвешься.
Читать Алик начал рано. Он перегнал своих сверстников: в первом классе прочел „Фауста“, Данте. В 12 лет „проглотил“ „Братьев Карамазовых“ Достоевского. Видимо, книга потрясла его существо — он целую неделю болел, температура поднялась…
Помню, как классная руководительница Александра Фаина Израилевна Фурманова приходила к нам домой и при мне тараторила с папой на идиш. Я понимал только часто повторяющееся „гейн комсомол“, то есть она убеждала папу в том, как важно Алику быть комсомольцем. Папа прекрасно понимал ложь коммунистической идеологии в СССР. Его позиция была проста: „Хочешь в пионеры, комсомол — вступай, не хочешь — не вступай“. На уговоры Фаины Израилевны он смотрел с юмором, повторяя ей и нам: „Пусть делают как хотят“. Но от мамы и тети мы знали, что „борьба с религиозными предрассудками“ — это формулировка атеизма, а мы каждое воскресенье ходили в храм и не хотели вступать в атеистическую организацию. Но нас не выгнали из школы, ведь директор тоже не хотел громкого скандала».
Данная статья входит в большой цикл статей о всемирно известных пресс-секретарях, внесших значительный вклад в мировую историю. Рассказывая о жизни каждой выдающейся личности, авторы обратятся к интересным материалам их профессиональной деятельности, упомянут основные труды и награды, приведут малоизвестные факты из их личной биографии, творчества.Каждая статья подробно раскроет всю значимость описанных исторических фигур в жизни и работе известных политиков, бизнесменов и людей искусства.
Всем нам хорошо известны имена исторических деятелей, сделавших заметный вклад в мировую историю. Мы часто наблюдаем за их жизнью и деятельностью, знаем подробную биографию не только самих лидеров, но и членов их семей. К сожалению, многие люди, в действительности создающие историю, остаются в силу ряда обстоятельств в тени и не получают столь значительной популярности. Пришло время восстановить справедливость.Данная статья входит в цикл статей, рассказывающих о помощниках известных деятелей науки, политики, бизнеса.
Всем нам хорошо известны имена исторических деятелей, сделавших заметный вклад в мировую историю. Мы часто наблюдаем за их жизнью и деятельностью, знаем подробную биографию не только самих лидеров, но и членов их семей. К сожалению, многие люди, в действительности создающие историю, остаются в силу ряда обстоятельств в тени и не получают столь значительной популярности. Пришло время восстановить справедливость.Данная статья входит в цикл статей, рассказывающих о помощниках известных деятелей науки, политики, бизнеса.
«Мы были ровесниками, мы были на «ты», мы встречались в Париже, Риме и Нью-Йорке, дважды я была его конфиденткою, он был шафером на моей свадьбе, я присутствовала в зале во время обоих над ним судилищ, переписывалась с ним, когда он был в Норенской, провожала его в Пулковском аэропорту. Но весь этот горделивый перечень ровно ничего не значит. Это простая цепь случайностей, и никакого, ни малейшего места в жизни Иосифа я не занимала».Здесь все правда, кроме последних фраз. Рада Аллой, имя которой редко возникает в литературе о Бродском, в шестидесятые годы принадлежала к кругу самых близких поэту людей.
Книга М. Лапирова-Скобло об Эдисоне вышла в свет задолго до второй мировой войны. С тех пор она не переиздавалась. Ныне эта интересная, поучительная книга выходит в новом издании, переработанном под общей редакцией профессора Б.Г. Кузнецова.
Книга рассказывает об ученом, поэте и борце за освобождение Италии Томмазо Кампанелле. Выступая против схоластики, он еще в юности привлек к себе внимание инквизиторов. У него выкрадывают рукописи, несколько раз его арестовывают, подолгу держат в темницах. Побег из тюрьмы заканчивается неудачей.Выйдя на свободу, Кампанелла готовит в Калабрии восстание против испанцев. Он мечтает провозгласить республику, где не будет частной собственности, и все люди заживут общиной. Изменники выдают его планы властям. И снова тюрьма. Искалеченный пыткой Томмазо, тайком от надзирателей, пишет "Город Солнца".
Сергея Есенина любят так, как, наверное, никакого другого поэта в мире. Причём всего сразу — и стихи, и его самого как человека. Но если взглянуть на его жизнь и творчество чуть внимательнее, то сразу возникают жёсткие и непримиримые вопросы. Есенин — советский поэт или антисоветский? Христианский поэт или богоборец? Поэт для приблатнённой публики и томных девушек или новатор, воздействующий на мировую поэзию и поныне? Крестьянский поэт или имажинист? Кого он считал главным соперником в поэзии и почему? С кем по-настоящему дружил? Каковы его отношения с большевистскими вождями? Сколько у него детей и от скольких жён? Кого из своих женщин он по-настоящему любил, наконец? Пил ли он или это придумали завистники? А если пил — то кто его спаивал? За что на него заводили уголовные дела? Хулиган ли он был, как сам о себе писал, или жертва обстоятельств? Чем он занимался те полтора года, пока жил за пределами Советской России? И, наконец, самоубийство или убийство? Книга даёт ответы не только на все перечисленные вопросы, но и на множество иных.
Судьба Рембрандта трагична: художник умер в нищете, потеряв всех своих близких, работы его при жизни не ценились, ученики оставили своего учителя. Но тяжкие испытания не сломили Рембрандта, сила духа его была столь велика, что он мог посмеяться и над своими горестями, и над самой смертью. Он, говоривший в своих картинах о свете, знал, откуда исходит истинный Свет. Автор этой биографии, Пьер Декарг, журналист и культуролог, широко известен в мире искусства. Его перу принадлежат книги о Хальсе, Вермеере, Анри Руссо, Гойе, Пикассо.
Эта книга — наиболее полный свод исторических сведений, связанных с жизнью и деятельностью пророка Мухаммада. Жизнеописание Пророка Мухаммада (сира) является третьим по степени важности (после Корана и хадисов) источником ислама. Книга предназначена для изучающих ислам, верующих мусульман, а также для широкого круга читателей.
Жизнь Алексея Толстого была прежде всего романом. Романом с литературой, с эмиграцией, с властью и, конечно, романом с женщинами. Аристократ по крови, аристократ по жизни, оставшийся графом и в сталинской России, Толстой был актером, сыгравшим не одну, а множество ролей: поэта-символиста, писателя-реалиста, яростного антисоветчика, национал-большевика, патриота, космополита, эгоиста, заботливого мужа, гедониста и эпикурейца, влюбленного в жизнь и ненавидящего смерть. В его судьбе были взлеты и падения, литературные скандалы, пощечины, подлоги, дуэли, заговоры и разоблачения, в ней переплелись свобода и сервилизм, щедрость и жадность, гостеприимство и спесь, аморальность и великодушие.