Отец Александр Мень - [166]

Глава 4 Время широкой проповеди и общественной деятельности

В юбилейном 1988 году, когда страна широко отмечала тысячелетие Крещения Руси, во взаимоотношениях между Церковью и государством произошли радикальные изменения. На волне проводимых в стране демократических реформ Церковь стала постепенно освобождаться от жесткого контроля КГБ и государственного аппарата — она получила гораздо большую самостоятельность в вопросах собственности, проповеди, духовного образования и просвещения, кадровой политики и сотрудничества с внешним миром.

В феврале 1988 года отец Александр Мень был удостоен патриархом Пименом награждения митрой «за усердные труды на благо Церкви Христовой».

В апреле того же года в Екатерининском зале Кремля состоялась встреча патриарха и постоянных членов Синода с Михаилом Горбачевым. Трагические события периода «культа личности», отметил Горбачев, не обошли Церковь, но правительство приступило к исправлению ошибок и готовит закон о свободе совести. Он сказал также, что благодаря «Перестройке» стало возможным более активное участие религиозных деятелей в жизни общества. В ответ на это Пимен выразил «провозвестнику нового политического мышления» «всецелую поддержку», «искреннюю благодарность» и благословил Горбачева на продолжение начатых дел. В том же году пленум Верховного суда СССР отменил как незаконные множество приговоров по политическим процессам периода Большого террора, положив тем самым начало массовой реабилитации репрессированных в сталинские годы. Тысячелетний юбилей введения христианства на Руси был признан ЮНЕСКО[291] выдающимся событием в истории мировой культуры. Сенсацией стало разрешение властей на строительство в столице нового храма в честь тысячелетия Крещения Руси, о чем была достигнута договоренность на встрече Михаила Горбачева с иерархами. За несколько дней до начала юбилейных торжеств Церкви была возвращена часть Киево-Печерской лавры, в пещерах которой находятся мощи многих святителей Русской земли.

Поместный собор 1988 года принял решение о внесении изменений в Устав Русской Православной церкви, возвращавших духовенству право участвовать в распоряжении финансово-хозяйственной деятельностью приходов. Тогда же были созданы формальные предпосылки для изменения государственного законодательства в отношении религии и принятия нового российского и союзного законов о свободе вероисповеданий.

Коммунистический режим агонизировал. На вопрос Юрия Беленького о будущем коммунистической власти, заданный в этот период, отец Александр ответил: «У них нет будущего. Они сами, задыхаясь, приподняли эту плиту, но… не удержат, и она же их и прихлопнет…»

В апреле 1988 года молодежному творческому объединению при Октябрьском райкоме ВЛКСМ[292] города Москвы было поручено провести «вечер отдыха молодежи, посвященный тысячелетию Крещения Руси». Большинству молодых людей при этом было не вполне ясно, что означает тысячелетие Крещения Руси и как именно его следует праздновать. Поэтому Октябрьский райком комсомола решил организовать вечер, на котором выступили бы научные атеисты, православный священник и кто-либо из популярных в молодежной среде людей, чтобы собрать на мероприятие публику. Для этого руководителям творческого объединения нужно было срочно найти православного священника, который согласился бы у них выступить.

«Отец Александр казался мне идеальной кандидатурой, — рассказывает Александр Кравецкий, которого его бывшие одноклассники из упомянутого творческого объединения попросили помочь им найти священника. — Его проповеди и книги, изданные в Брюсселе, были адресованы людям, получившим советское антирелигиозное воспитание»[293]. Однако, по мнению организаторов вечера, вышедшая двумя годами раньше статья «Крест на совести» в газете «Труд», в которой отец Александр был представлен как ярый антисоветчик, могла стать серьезным препятствием для его выступления. Появление такой статьи означало, что над человеком нависла угроза ареста и публичные мероприятия с его участием, казалось бы, невозможны по определению. «Но в конце 80-х — начале 90-х годов чудеса случались часто, — вспоминает Александр Кравецкий. — Я рассказал своим друзьям про эту ситуацию, и мы решили, что поскольку райком поручил им искать священника, а не составлять на него досье, они не будут ничего рассказывать своему начальству. На том и порешили. Отец Александр выступить согласился, однако сказал, что для оправдания перед соответствующими органами ему необходимо официальное письмо». Стандартное письмо с приглашением отца Александра было оформлено на бланке райкома комсомола с изображением Ленина. При этом никому из вышестоящих сотрудников райкома имя Александра Меня ничего не говорило — они лишь с трудом представляли себе ситуацию, при которой на сцену с бюстом Ленина вдруг выйдет человек в облачении священника. Руководители райкома нервничали по этому поводу и на всякий случай «засекретили» мероприятие: объявлений о вечере не было, а билеты на него могли заказывать лишь комсомольские организации Октябрьского района. Таким образом, о предстоящем мероприятии никто не знал, имя священника нигде не звучало, и запрещать его выступление оснований не было.