Отец Александр Мень - [146]
Каждый из участников постановки работал с высочайшей отдачей. Владимир Павлов вспоминает о том, как однажды во время перерыва в записи услышал стоны мучившейся болями Юны из ванной комнаты: «Юна, прекрати! Юна, ты можешь терпеть!»
Подпольная запись спектакля религиозной тематики в андроповские времена была связана с серьезным риском. Если бы о проекте узнали «компетентные органы» и делу была бы придана общественная огласка, это грозило бы участникам в лучшем случае серьезными неприятностями на работе и в учебных заведениях, а в худшем — арестом. «Я полагаю, — говорит Василий Косенко, — что все участники спектакля, в том числе и дети, были прекрасно осведомлены о тех результатах, которые могли воспоследовать из этого сюжета, если власти захотели бы его раскрутить в выгодном для себя направлении»[248]. Но, к счастью, никто не пострадал.
В начале 1980-х кассеты с записью спектакля передавались только самым надежным людям, но в наши дни запись постановки Юны Вертман широко доступна. Интересно, что на памятнике Арчибальду Кронину, написавшему за свою жизнь множество ярких произведений, выбита единственная надпись: «Автору „Ключей Царства“».
Сотрудникам КГБ вскоре представилась возможность опробовать выбранную ими тактику в отношении отца Александра.
Еще в середине 1970-х годов в приходе новодеревенского храма появились супруги Никифоровы. Владимир Никифоров был высокообразованным и ярким человеком с несомненной харизмой лидера. Он стал ведущим нескольких малых групп и способствовал приходу в церковь большого числа людей, а его жена Тамара вела религиозные занятия с детьми прихожан. Владимир часто прислуживал отцу Александру в алтаре и, пользуясь этим, приносил в алтарь свой портфель с находящимся в нем магнитофоном, оставляя его открытым. Таким образом, Никифоров первым начал записывать проповеди отца Александра, что впоследствии было продолжено многими прихожанами новодеревенского храма. Кроме того, Владимир вел занятия по катехизации. За его необычайную активность и продуктивную деятельность отец Александр иногда шутливо называл его «канцлером». Эрудированный и пунктуальный, хорошо разбиравшийся в людях, Владимир действительно был для него ценным помощником и в алтаре, и в организационной работе. Никифоров хотел стать священником и пытался поступить в семинарию, но у него, православного еврея, окончившего механико-математический факультет МГУ, даже не приняли документы. Через некоторое время Владимир пришел к выводу, что в современных реалиях необходимы тайные приходы и тайные священники. Эта позиция резко противоречила точке зрения отца Александра, всегда стремившегося к открытой проповеди христианства и не хотевшего обвинений в тайной религиозной деятельности. Однако попытки отца Александра остановить Никифорова ни к чему не привели. Владимир покинул новодеревенский приход, а впоследствии без благословения отца Александра принял тайное рукоположение в греко-католическом приходе в Словакии.
«В. ревновал „своих“, т. е. захваченных им в свою орбиту, очарованных им людей к о. А., — пишет о Никифорове Марианна Вехова. — Он их потихоньку отодвигал от отца…» «В конце 70-х годов я почувствовал, что, несмотря на то, что значительная часть группы составлена из православных, от Володи стала исходить неприязнь к православию и его неприятие, — пишет Григорий Литинский, ставший впоследствии прихожанином подпольного католического прихода святых Кирилла и Мефодия, в котором начал служить Владимир Никифоров. — Это, при ближайшем рассмотрении, оказалось не столько богословской концепцией, сколько соперничеством с отцом Александром. Соперничество это было вызвано не только завистью, но и нежеланием чувствовать рядом с собой церковный авторитет. Володя хотел быть единственным авторитетом в приходе, „солнцем“, а не „луной“. Рядом с отцом Александром быть „солнцем“ было невозможно».
«Его уход не был внезапным, — рассказывает Александр Зорин. — Я стал замечать, что В. Н. не упускает случая скомпрометировать отца Александра и даже больно поддеть. Исподволь внушал, что человек, которым все восхищаются, не может пребывать в смирении, не может не возгордиться.
<…> После ухода Никифорова из прихода отец Александр сокрушенно воскликнул: „О, я вывел в жизнь столько чудовищ! Его уход — это нож в спину!“»[249]. Отец Александр продолжал чувствовать свою ответственность за случившееся. Но основную трагедию он видел в том вреде, который его духовный сын нанес своей собственной душе.
Условием присоединения к католичеству, согласно Никифорову, стало ритуальное произнесение во время мессы формулы: «Только в Римско-Католической Церкви — полнота Церкви Христа». Очевидно, что этой формулировкой Никифоров предлагал своим единоверцам и последователям полностью отмежеваться от Православия, отказаться признавать Православие Церковью. Молодой отец Владимир служил по разным квартирам, открыто поддерживая связь с капелланом американского посольства, что не могло не привлечь внимания КГБ. Гостями его прихода бывали иностранцы из Европы и Америки, что также усиливало внимание к нему со стороны органов безопасности. «Думаю, что большая часть моих исповедей, проходивших на Володиной кухне, была известна КГБ, так как „органы“ оснастили микрофонами этот импровизированный конфессионал», — пишет Григорий Литинский.
