Отдых у моря - [12]

Дойдя до чебуречной, Костя не пошел на открытую веранду, где продавались чебуреки и шашлыки, а свернул за угол. Тут, в тени, он поставил чемодан, достал из кармана платок, вытер с лица пот и посмотрел на часы.

Было без десяти десять. Утренняя прохлада давно исчезла, и солнце припекало в полную силу, уже и песок на пляже подсох, и курортники лежали по всему берегу, жадничая на загар. Море, шурша о песок, набегало на берег.

Костя, однако, глядел на море без всякого вожделения, более того — он глядел на этот бескрайный, чарующий поэтов голубой простор с откровенной неприязнью. Это из-за него, из-за этого моря, весь отпуск идет колесом. Пропади он пропадом, такой отдых!

— Может быть, я пойду еще поищу, — предложила Люся.

— Нет уж, — рубанул Костя, — я лучше сам поищу, а ты сиди с Николкой.

— В палатке хорошо жить, — заметил Николка. — Давайте в палатке жить.

«Я бы согласился сейчас жить в своей московской квартире», — подумал Костя.

Но поскольку московская квартира осталась далеко, а устраиваться как-то было необходимо, то Костя, не взглянув больше на Люсю и Николку, двинулся на поиски с обреченным и одновременно решительным видом.

Люся, усевшись на чемодан, пыталась придумать себе оправдание. Ничего, пусть Костя наконец почувствует, что он глава семьи, и поймет свои обязанности. А то все домашние заботы на ней: и покупки, и обеды, и квартплата… Он и на курорте хотел жить барином. Эти мужчины все такие, для них женщина как лошадь: все везет, а они только понукают.

— Мама, мне жарко, — сказал Николка.

— Ну и что? — хмуро заметила Люся. — Мне тоже жарко, а я вот молчу, не хнычу.

Люсе ничего не стоило стянуть с Николки теплый свитер, надетый утром по случаю прохладной погоды, но так как она в данную минуту была весьма сердита на всех мужчин, а Николка являлся одним из представителей этого зловредного рода, то она и поступила ему наперекор.

Костя между тем ревизовал Набережную, не пропуская ни одного двора. Дело подвигалось медленно, так как во многих дворах не удавалось найти не только хозяев, но и вообще ни одной живой души. Миновав увитый виноградом зеленый грот, Костя останавливался возле крыльца и принимался звать:

— Хозяйка, а, хозяйка!

Так как чаще всего на зов никто не откликался, он заглядывал в окна, заходил в пристройки, в летние кухни, в зимние кухни и во всякие другие строения. В иных дворах после долгих поисков удавалось наткнуться на старика, или подростка, или заспавшегося курортника, и он узнавал, что свободных коек нет. В других дворах безлюдье оказывалось абсолютным, и Костя один раз даже подумал: «Вот не знают воры, где для них раздолье». И он вроде бы пожалел, что сам не освоил в свое время воровское искусство. Но это уж, конечно, от курортных неурядиц лезли в голову нелепые мысли.

Костя прошел всю Набережную от чебуречной до речки. За речкой домиков уже не было, только корпуса санатория. Поглядев, как желтоватые воды Джубги, нетерпеливо вскипая, вливаются в море, Костя повернул на поперечную к Набережной улицу. Сначала он решил пройти по правой стороне, а в обратный путь — по левой.

Но и на этой улице не поджидала его удача.

— Нет, — говорили Косте в каждом дворе. — Все занято. Не сдается.

У Кости нарастала и нарастала обида, а так как это чувство не может копиться беспредельно, а должно все время на кого-то изливаться, то оно и падало сначала по капельке, а затем обрушилось целым потоком на оставшуюся возле чебуречной Люсю.

Она меня не ценит. Сорвала мой отдых. Вечно выдумает какую-то ерунду. «К морю, к морю!» Могла бы целые дни сидеть в ванне, если уж так нужна вода.

— Хозяйка, у вас не сдаются койки?

— Все занято.

— Извините.

Ладно. Приехали к морю. Устроились. Так нет, ее, видите ли, не устраивает квартира! Ей, видите ли, шумно! Подумаешь, генеральская дочка из Сосновых Выселок. «Я наняла квартиру, на самом берегу моря!» Наняла ты! Сидишь, отдыхаешь, а я мотаюсь, как последний идиот, по всему поселку.

— У вас не сдается комната?

— Нет.

Сумасбродка несчастная! Ну, совершенно никакого практического смысла. Неужели нельзя было толково объяснить этой старухе, что нужна комната на полмесяца? Прибежала, расквакалась: «Милая старушка». Последнюю ведьму готова принять за милую старушку. Только я не милый, мной можно помыкать как угодно. Какой я муж! Я не муж, а слуга. Да, она сделала меня своим слугой.

— Тут не сдается комната?

— Через три дня освободится.

— Через три дня? А нельзя ли где-нибудь у вас эти три дня…

— Нет, сейчас ни единого уголочка свободного нету.

— Ясно.

Все. Иду обратно. Она устроила эту заваруху, пусть сама и расхлебывает. Теперь я буду сидеть на чемодане, а она пусть побегает по поселку, узнает, как это сладко. Привыкла за моей спиной…

Костя был несправедлив. Но мало кто мог бы остаться справедливым после девяти полубессонных ночей плюс жара, плюс это унизительное хождение по чужим дворам.

Костя кипел от возмущения, как речка Джубга в том месте, где она, словно наперекор морю, вливается в него. Люся еще издали по его решительной походке поняла, что хорошего ждать нечего, и виновато съежилась на краешке положенного плашмя чемодана. Остальную его поверхность занимал разметавшийся во сне Николка.