Отдых на Бермудах - [46]

– Куп, почему ты вообще думаешь, что существует правильный и неправильный ответ?

Она коснулась рукой его щеки, но он отпрянул:

– Ты так говоришь, но правильный ответ действительно существует. Но мой почему-то всегда был неверным. Я говорил ей, что люблю ее, что могу заботиться о ней, но это ничего не изменило.

– О ком ты говоришь, Куп?

Его сердце забилось, он опустил голову, сжал пальцы, чтобы остановить дрожь в них, и пробормотал:

– О моей маме.

* * *

Элла уставилась на него, не в состоянии произнести ни слова: в горле стоял комок. Она видела болезненную тень прошлых воспоминаний на его лице и сожалела, что не могла прогнать ее. Она потянулась и взяла его за руку:

– Расскажи мне о ней?

Куп откашлялся, но не выдернул руку из ее пальцев.

– Да там нечего рассказывать. У нее была интрижка с моим отцом, он навешал ей лапши на уши, что уйдет от жены. Мама забеременела мной, прежде чем выяснила, что он лжет.

– Он очень эгоистичный человек, – сказал Элла, а затем вспомнила, как Куп однажды сравнил себя с отцом. – Не такой, как ты.

– Спасибо. – Он улыбнулся ей, но это ничуть не рассеяло тень в его глазах. – В любом случае он не интересовался мной, но продолжал время от времени спать с моей матерью, поэтому она убедила себя, что он любит ее. – Куп пожал плечами, но движение получилось резким и напряженным.

Элла прижала руку к его груди, пытаясь успокоить его неистовое сердцебиение:

– Ты не обязан говорить, если это огорчает тебя. Я понимаю. – Его мать просто влюбилась в человека, который воспользовался ею однажды и продолжал использовать. Стоило ли удивляться, что, наблюдая это на протяжении всего своего детства, Куп стал настолько циничен по отношению к себе? И боялся связывать себя любыми обязательствами. – Я не должна была настаивать. Это было несправедливо.

– Нет, должна. – Он накрыл ее руку своей ладонью. – И я не думаю, что ты действительно понимаешь это, Элла. – Он вздохнул. – Дело в том, что она была такой хрупкой. Она мечтала о том, чего не могла получить, и была в мрачном настроении, потому что не могла смириться с этим. Сначала, когда я был совсем маленьким, у нее были такие странные дни, когда она не могла встать с кровати и лишь плакала и хотела меня обнять. Но когда я подрос, все стало только хуже, и она уже не могла долго удержаться ни на одной работе. Я пытался помочь ей, нашел работу. Я думал, что, если заработаю достаточно денег… – Он смотрел в темноту, выражение безнадежности на его лице шокировало Эллу. – Но я не мог. Что бы я ни сделал, что бы ни сказал, все всегда было неправильным.

– Куп, – пробормотала она, отчаянно пытаясь прогнать его безнадежность и страхи. – Мне кажется, она страдала от депрессии. Деньги тут не помогут. Как и преданность ребенка.

– Я знаю, но…

Элла наклонилась к нему, и Куп обнял ее рукой за плечи.

– Что с ней случилось?

Она слышала, как он сглотнул, – звук показался таким громким в тишине ночи.

– Как-то раз я пришел домой после ночной смены в кафе «Драйв ин» и нашел ее в ванной. Она приняла слишком много снотворного. Я вызвал «скорую», но было уже слишком поздно.

Элла отстранилась от него, слезы застилали ей глаза.

– Мне очень жаль, что с твоей мамой случилось такое. – «И что у тебя было такое безрадостное детство. Неудивительно, что ты изо всех сил пытался защитить себя, ты много страдал в таком юном возрасте», – подумала она с грустью. – Но ты должен понять, что не виноват. Что бы ты ни сказал или ни сделал, это не спасло бы твою маму.

– Эй, не плачь. – Он вытер слезу, скатившуюся по ее щеке. – Я думаю, ты права. Но я не хотел рассказывать тебе о ней не поэтому.

Она проглотила слезы:

– Тогда почему?

– Я не хотел, чтобы ты знала, какой я трус.

– Трус? – Она не понимала: он сделал все возможное, оставался верным своей матери и старался сделать ее жизнь легче и лучше. – Как ты можешь так говорить, когда ты делал для нее все, что мог?

– Может, и так. Но я говорю не о ней. Я говорю о нас. – Губы его скривились в горькой усмешке. – Дело в том, хотя я любил свою маму, и мне было грустно, когда она умерла… – Он тряхнул головой. – Ты знаешь, что я чувствовал, стоя у ее могилы?

Она в недоумении покачала головой. Что он пытался сказать ей?

– Облегчение. – Слово вылетело из его груди на выдохе. – Я был так чертовски рад, что мне больше не нужно нести за нее ответственность. – Он прижал ладонь к ее щеке, смахнув с нее сбежавшую слезу. – На протяжении многих лет после ее смерти меня преследовал ночной кошмар: как будто я стою на маминой могиле, и неожиданно из земли появляется ее рука и тащит меня к себе. Потому что именно так я чувствовал себя в детстве – попавшим в ловушку в эту большую темную дыру, из которой я никак не мог выбраться. Так что я побежал прочь не останавливаясь. Приземлившись здесь, я посвятил себя зарабатыванию денег, пока их не стало настолько много, чтобы я избавился от кошмаров. Но до настоящего момента я не осознавал, что все это время продолжал бежать. – Его рука легла ей на живот.

– Мне очень жаль, что я не рассказал всем о тебе и о ребенке. И что я не очень силен во всей этой чепухе. Но если ты дашь мне еще один шанс, я постараюсь не быть таким трусом. Потому что я не хочу больше убегать.