— Мне он просто как-то издалека не приглянулся, — признался Игорь Васильевич. — Думаю, ну что за рохля, боится даже на территорию заходить, какие уж тут допросы, он же, думаю, после первого же в милицию побежит или в другой город попробует переехать от греха и забыть все, как страшный сон.
— Ну, спасибо, — сказал Игорь. — Мы тут кого поминаем, меня или Мишу?
— Хорошо, что Ринат спит, — сказал Молодой, разливая по третьей, — он бы сейчас такого о Мише навспоминал, было бы неловко.
— «Неловко» не то слово, — сказал Игорь Васильевич. — Он знаешь, что заявил, Сергей Сергеич, что он о Мишиной смерти сожалеть не может, потому что еще не простил ему жены своей.
— Ну, это нормально, — ответил Сергей Сергеевич, — это трудно переварить, знаешь ли, так сразу.
— То есть жену он простил, а Мишу не может? Так, что ли? — спросил Игорь Васильевич. — Мог бы хоть на словах. Мог бы затаить. Не обязательно это говорить. Тем более, жена его тоже, знаешь, в этом участвовала.
— Мне кажется, — начал Молодой и смутился под тремя взглядами, направленными на него, — мне кажется, что вот это вот сегодняшняя лекция про инопланетян на него никак не повлияет. Он свою жену бы не бросил, даже если бы она реально вылезла из человеческой кожи и оказалась чудовищем с тентаклями.
Игорь не знал, что такое тентакли, но не решился спросить, остальные, видимо, тоже не знали. Скорее всего, именно от этого незнания и неловкости от этого незнания Игорь Васильевич буркнул, неожиданно встав на сторону Рината:
— Посмотрим, какая у тебя будет жена.
— А когда, вообще, пришельцы в человека проникают, — внезапно заинтересовался Игорь, интерес у него был шкурный, то есть вполне объяснимый. — А то мы вроде жили-жили, и тут у нее резко хоп — и заскок. Это не связано никак с тем, что она уже не человек?
Игорь Васильевич и Сергей Сергеевич заржали, хотя Игорь не пытался шутить.
— Успокойся, — лицо Сергея Сергеевича медленно теряло красноту после приступа смеха. — Это где-то в момент зачатия происходит. То есть плод уже пришелец. А так, как ты сказал и как в кино показывают, — не бывает. Или Олег нам чего-то не договаривает. Но я бы, кстати, не удивился, если бы узнал, что в мою после двадцати лет брака пришелец вселился, потому что это очень похоже на то было.
— И у меня тоже, — сказал Игорь Васильевич, — в жену вселился, когда ей сорок три стукнуло, а в дочку, когда она подростком стала. Ты, кстати, увидишь, во что твой сын превратится лет в тринадцать, — охренеешь. И, главное, поскольку всегда на работе, кажется, что эта перемена в один день произошла. Вот увидишь. Тебе наш Молодой, которого бури гормональные уже почти миновали, ангелом покажется.
Упоминание гормонов задело Игоря за живое, потому что в памяти сразу всплыла жена с разговором про пролактин. Молодого тоже что-то зацепило в словах Игоря Васильевича, он покашлял и напомнил:
— У нас тут вообще-то не книжный клуб. И мы тут не очередную книжку доктора Спока обсуждаем. Вы пить будете? Или только языками трепать?
— Мы и то и другое будем делать, — заверил его Игорь Васильевич, — так что терпи.
За день до выезда Фил приготовил грибной суп, а Игорь не любил грибы, поэтому Фил поел этого супа один, и когда Игорь Васильевич заметил зеленоватый цвет лица Фила, видимый даже в гаражном свете, и то, какой мелкой испариной покрывался его лоб, — Фил признался, что его еще и подташнивает и в желудке такое чувство, будто он проглотил нож, — Игорь Васильевич спросил, чего такого поел Фил, а тот рассказал про грибы. Весь этот разговор происходил уже перед самым выездом на допрос, и решать нужно было быстро.
— Давай-ка ты здесь останешься, — предложил Игорь Васильевич, — пока тебя на понос не пробило.
— Да не, нормально все, — Фил принялся строить из себя героя и даже улыбался, но улыбка у него была какая-то не бодрая, а больше жалкая, от которой не веселее становилось, а только как-то жутко.
Даже на Игоря Васильевича эта улыбка произвела впечатление, потому что он сказал, чтобы Фил собирал манатки и уматывал или домой, или в подсобку, или к себе в кабинет, а сначала пускай выпьет активированного угля или вообще вызовет «скорую».
— Да это не грибы, — возразил Фил, — что с ними будет, с консервированными? Это же не в лесу. В консервы бледных поганок не кладут. Это больше на кишечный грипп похоже.
— Всякое, знаешь, бывает, — сказал Игорь Васильевич. — Я тут читал, что мужик какой-то батон сожрал, а батон в пекарне кто-то снотворным начинил. Еле откачали. А с кишечным гриппом ты и подавно не нужен. Хрен тебя знает, начнешь прямо на квартире свои биологические следы с обоих концов ронять. Так что давай, сматывай удочки, и без тебя справимся.
Фил поартачился для порядка, но видно было, что ему правда нехорошо, а убедительные реплики Игоря Васильевича только больше уверили его в том, что больным на допрос лучше не выезжать.
— Давай, иди уже, блин, под крышу, стахановец херов, — похлопал Игорь Васильевич Фила по спине. — Давай-давай, не задерживай боевых товарищей.
Фил уплелся в котельную.
— Может, Рената взять для разнообразия? — подумал вслух Игорь Васильевич.