Отбой! - [92]
«Маня, сегодня ночью под давлением значительной части отряда, выразившего недоверие командованию, нам было разрешено провести Durchstreitung[163] в окрестностях Тренчина. Все прошло отлично, я готов теперь каждую ночь заниматься этим делом. Однако предчувствую скорый конец нашей кампании. О будущем и думать не хочется, — мало привлекательно.
Ваш Эман».
«2.XII, все еще Тренчин.
Милая Маня, удивляюсь, почему от вас нет писем. Из дому я получил их уже несколько.
Хожу сонный, небритый, грязнющий, как пес, — словом, я бы вам наверняка страшно понравился. Не будь это слишком вразрез с эстетикой, я бы, пожалуй, послал вам в письме клопа или вошь. На манер засушенного цветка.
Сегодня впервые долго думал о вас, дорогая. О доме и домашних вообще еще не вспоминал, не было времени.
Во мне открылись изрядные военные таланты. Я о них и не ведал, пока был в австро-венгерской армии. Меня хотели произвести в лейтенанты, но я отказался, сославшись на обещание, якобы данное вам. Уже во второй раз они ко мне с этим пристают.
Кто живет в моей комнате? Братья? Вспомните, милая Маня, хоть разок заброшенную здесь, вблизи Татр, бедную человеческую душу, приходящую иной раз в отчаяние от того, что она видит и в чем участвует. Война — физиологический абсурд. Быть может, Губачек был прав… Подчеркиваю: быть может! Ура!
Ваш пехотинец Эман».
5 декабря мы вступили в Пештяны, Pöstyén. Как это было? Смотри описание нашего вступления в Тренчин. Разница только в том, что на сей раз мы пели не «Шла милашка по грибы», а триумфально горланили:
Разница была и географическая: от нашего марша и этой песни не содрогались ни скалы, ни развалины замка, потому что в Пештянах нет таких романтических прелестей, как доломитовый утес высотой триста семьдесят девять метров с руинами на вершине. Здешняя местность примечательна лишь целебным источником, расположенным в совсем не живописных низовьях Вага.
— К чему носить дрова в лес? — ворчит наш присяжный остряк парикмахер Шарох. — Зачем везти «амазонок» на грязи?
— Ну тебя к черту, Шарох, заткнись ты наконец, тупая бритва! Лучше шагай-ка в ногу. Левой, левой, раз, два, три, четыре.
Лавочники торопливо меняют надписи над витринами и машут нам платками, платочками, шляпами.
— Братья! Мы заняли город, известный всему цивилизованному миру своими целебными источниками. Даже коронованные особы ездили сюда, чтобы вернуть утраченное здоровье. Весь мир будет завидовать нам, владельцам этого курорта…
Этот фельдфебель Боздех держит к нам речь с балюстрады водолечебницы «Pro patria»[164]. Вчера мы спали здесь на великолепных постелях с пружинными матрацами и пуховыми одеялами, выстеганными замысловатыми узорами, вроде тех, что рисовал в Тренчине на наших окнах мороз. Здесь очень жарко, отопление греет вовсю, тепло приятно охватывает наши усталые тела.
Вчера никто не пошел поглядеть город, хотя тут наверняка есть первоклассные заведения с дамским обслуживанием, — еще бы, на таком международном курорте все должно быть высший сорт!
Ребята весь вечер валялись на кроватях и развлекались, подпрыгивая на упругих матрацах. Прыгнешь, а матрац как поддаст — и ты опять летишь вверх, да еще переворачиваешься на лету, как подбитая птичка.
Нам с Эмануэлем было немного жалко этих добротных матрацев, на которых резвились догола раздетые солдаты, — состязаясь — кто выше прыгнет. Прыгали даже со стола на кровать.
— Братья, мы заняли город, который будет жемчужиной нашей республики, перлом, блеск которого виден всему миру, — продолжает ораторствовать фельдфебель Боздех, жестикулируя так, словно он играет в сцене из «Гамлета», когда в замке Эльсинор выступают бродячие актеры. Его разглагольствования звучат немного смешно, потому что «унтер Боздех» еще не знает, что вчера в курортном отеле наши ребята поломали несколько кресел, да и кровати еле уцелели от их безудержного озорства.
— Запомните, братья, что мы первые простые люди, вступившие в эту водолечебницу. Раньше она была доступна только первейшим богачам, одна ванна стоила двадцать гульденов! Взгляните на эту роскошь, отныне она собственность республики. Все это теперь наше, принадлежит каждому из нас, мы завоевали эти источники для своей родины, сделали доступными простому народу. Уже никогда больше лечение здесь не будет привилегией богачей, здесь сможет восстановить свое здоровье любой простой человек Чехословакии, независимо от имущественного положения — вот что значит демократия! Так уважайте же, братья, собственность народа, не портите ее. Помните, что вы первые удостоились чести вступить в эти чудодейственные воды. Это великая честь, оказанная вам, освободителям Пештян от венгерского ига, командованием и дирекцией водолечебницы. Держите себя с достоинством, братья.
Книга Тимура Бикбулатова «Opus marginum» содержит тексты, дефинируемые как «метафорический нарратив». «Все, что натекстовано в этой сумбурной брошюрке, писалось кусками, рывками, без помарок и обдумывания. На пресс-конференциях в правительстве и научных библиотеках, в алкогольных притонах и наркоклиниках, на художественных вернисажах и в ночных вагонах электричек. Это не сборник и не альбом, это стенограмма стенаний без шумоподавления и корректуры. Чтобы было, чтобы не забыть, не потерять…».
В жизни шестнадцатилетнего Лео Борлока не было ничего интересного, пока он не встретил в школьной столовой новенькую. Девчонка оказалась со странностями. Она называет себя Старгерл, носит причудливые наряды, играет на гавайской гитаре, смеется, когда никто не шутит, танцует без музыки и повсюду таскает в сумке ручную крысу. Лео оказался в безвыходной ситуации – эта необычная девчонка перевернет с ног на голову его ничем не примечательную жизнь и создаст кучу проблем. Конечно же, он не собирался с ней дружить.
Жизнь – это чудесное ожерелье, а каждая встреча – жемчужина на ней. Мы встречаемся и влюбляемся, мы расстаемся и воссоединяемся, мы разделяем друг с другом радости и горести, наши сердца разбиваются… Красная записная книжка – верная спутница 96-летней Дорис с 1928 года, с тех пор, как отец подарил ей ее на десятилетие. Эта книжка – ее сокровищница, она хранит память обо всех удивительных встречах в ее жизни. Здесь – ее единственное богатство, ее воспоминания. Но нет ли в ней чего-то такого, что может обогатить и других?..
У Иззи О`Нилл нет родителей, дорогой одежды, денег на колледж… Зато есть любимая бабушка, двое лучших друзей и непревзойденное чувство юмора. Что еще нужно для счастья? Стать сценаристом! Отправляя свою работу на конкурс молодых писателей, Иззи даже не догадывается, что в скором времени одноклассники превратят ее жизнь в плохое шоу из-за откровенных фотографий, которые сначала разлетятся по школе, а потом и по всей стране. Иззи не сдается: юмор выручает и здесь. Но с каждым днем ситуация усугубляется.
В пустыне ветер своим дыханием создает барханы и дюны из песка, которые за год продвигаются на несколько метров. Остановить их может только дождь. Там, где его влага орошает поверхность, начинает пробиваться на свет растительность, замедляя губительное продвижение песка. Человека по жизни ведет судьба, вера и Любовь, толкая его, то сильно, то бережно, в спину, в плечи, в лицо… Остановить этот извилистый путь под силу только времени… Все события в истории повторяются, и у каждой цивилизации есть свой круг жизни, у которого есть свое начало и свой конец.
С тех пор, как автор стихов вышел на демонстрацию против вторжения советских войск в Чехословакию, противопоставив свою совесть титанической громаде тоталитарной системы, утверждая ценности, большие, чем собственная жизнь, ее поэзия приобрела особый статус. Каждая строка поэта обеспечена «золотым запасом» неповторимой судьбы. В своей новой книге, объединившей лучшее из написанного в период с 1956 по 2010-й гг., Наталья Горбаневская, лауреат «Русской Премии» по итогам 2010 года, демонстрирует блестящие образцы русской духовной лирики, ориентированной на два течения времени – земное, повседневное, и большое – небесное, движущееся по вечным законам правды и любви и переходящее в Вечность.