Отбой! - [94]
Сейчас нам хорошо видны глаза девушек, они избегают насмешливых и циничных взглядов, которыми провожают их наши солдаты. Если бы дело ограничивалось только взглядами! Сознание опасности и перевес сил противника (у венгров есть орудия и много пулеметов) деморализующе действуют на добровольцев: скрытое озлобление теперь находит выход во всяческих грубостях и хамских намеках, которые девушкам приходится выслушивать от солдат.
Капитан пытается вызвать в добровольцах сочувствие к «прекрасному полу», Довольно нерешительным голосом он просит нас быть сдержаннее. Но он сам встревожен всеобщей неприязнью.
— Не суйся лучше вперед! — кричит кто-то из строя.
Словно не замечая угрозы, капитан обращается к нам, пытаясь произнести воодушевляющую речь. Но она не вызывает подъема.
— Я надеюсь, — заключает капитан, — что еще сегодня смогу доложить по телефону в Прагу министру обороны брату Клофачу, что наш батальон геройской атакой взял город. В случае отступления, — я говорю это только на крайний случай, — наш эшелон будет стоять здесь под прикрытием товарных вагонов.
Наш взвод находится на левом фланге. Мы залегли в кукурузном поле.
Одиннадцать часов утра.
Поесть сегодня, видимо, не удастся. Мы не продвигаемся. Перестрелка затихла. Изредка над нашими головами проносится снаряд и падает метрах в двухстах позади нас. Никто даже не оборачивается. Мы опускаем головы на приклады и тихонько дремлем.
Эмануэль и Кнеборт пытаются продвинуться вперед, но сильный пулеметный огонь заставляет их вернуться. Мы ждем час, другой, третий. Никаких перемен. Кругом тишина. Мы голодны и устали. Небо темнеет быстро, как в театре. Становится холодно. Нас знобит.
Вечер. Мы все еще на том же месте. Никто нами не интересуется, нет ни распоряжений, ни связи, офицеров не видать.
В восемь часов вечера наше терпение лопается, и мы отходим к вокзалу. Там отдыхает много добровольцев, вернувшихся с флангов.
Где же офицеры? Где наша рота? Взвод? Куда запропастился лейтенант Вытвар? В поисках его мы заходим в два трактира. Вот где веселье! За столами, обнявшись, сидят добровольцы, раскачиваются из стороны в сторону и поют. Под столом стоит наш единственный пулемет.
Далеко разносится эта песня. Эхо от холма и замка доносит лихой припев: «Труля-ля!»
— А-а, вторая рота, привет! — кричат нам. — Нет, откуда нам знать, где Вытвар? Нынче никто ничего не знает… Давайте лучше выпьем, ребята, говорят, сегодня ночью объявят мир! Привет, Пуркине… Здорово, Эман!
— А-а, здорово, ребята, а где же ваш Вытвар? Он лихой парень. Завтра возьмем Глоговец, тогда тоже заведем себе каждый по «амазонке»!
Еще за дверьми мы слышим рев: «Труля-ля!» Так мы нигде и не нашли ни одного командира. А солдаты не знают, куда перебросили нашу роту.
Мы начинаем искать ее.
Выходим в поле, — может быть, они где-нибудь в авангарде? — и около железнодорожного полотна едва не нарываемся на противника. Трещит пулеметная очередь, пули проносятся над нашими головами. Мы и не знали, что венгры так близко. Патруль из трех сербов предупреждает нас об опасности. Сербы засели с собакой на берегу реки. Они выжидают, когда на противоположном, более освещенном берегу появляется неприятельский солдат, и открывают по нему огонь.
Мы смертельно устали, ничего не ели с утра, а уже девять вечера. Обессиленные, мы присаживаемся на меже. Ветер сыплет снег нам в лицо. Мы чуть не замерзаем, задремав, но нас будит лай пулемета.
Мы опять возвращаемся на вокзал в Леопольдове. Все ребята в радужном настроении, пронесся слух, что уже заключено перемирие. Офицеров все еще нигде не видно. Мы ищем свою роту. Местный житель предлагает проводить нас к пешеходному мосту, там, говорят, расположился какой-то отряд.
Мы идем туда и наконец находим своих. Они собрались в одинокой сторожке у самой реки. Окна сторожки завешены шинелями. Когда кому-нибудь нужно выйти, Вытвар тушит маленькую лампочку. Он сообщает нам, что французский офицер (кажется, полковник Во), по указаниям Антанты, ведет с противником переговоры о перемирии.
Пароль сегодняшней ночи — «Градчаны».
В маленькой сторожке набилось больше сорока человек. Люди буквально сидят друг на друге. Печурка накалена докрасна. В комнате жара и непроницаемый табачный дым. Согревшись, мы съедаем консервы и тотчас заваливаемся спать. Уже сквозь сон я слышу разговоры: на другой стороне реки, шагах в пятидесяти от нас, за мостом, засели венгры и стреляют картечью… Подумать только, какие ослы, — поставить орудие на мосту, на совсем открытом месте, когда чуть повыше над сторожкой есть лесистый холмик. И еще: под вечер наши застрелили здесь человека, который на окрики «стой»!, «Halt!», «Alj meg!» не обернулся и шел дальше к венграм. Утром выяснилось, что это был глухонемой.
Книга Тимура Бикбулатова «Opus marginum» содержит тексты, дефинируемые как «метафорический нарратив». «Все, что натекстовано в этой сумбурной брошюрке, писалось кусками, рывками, без помарок и обдумывания. На пресс-конференциях в правительстве и научных библиотеках, в алкогольных притонах и наркоклиниках, на художественных вернисажах и в ночных вагонах электричек. Это не сборник и не альбом, это стенограмма стенаний без шумоподавления и корректуры. Чтобы было, чтобы не забыть, не потерять…».
В жизни шестнадцатилетнего Лео Борлока не было ничего интересного, пока он не встретил в школьной столовой новенькую. Девчонка оказалась со странностями. Она называет себя Старгерл, носит причудливые наряды, играет на гавайской гитаре, смеется, когда никто не шутит, танцует без музыки и повсюду таскает в сумке ручную крысу. Лео оказался в безвыходной ситуации – эта необычная девчонка перевернет с ног на голову его ничем не примечательную жизнь и создаст кучу проблем. Конечно же, он не собирался с ней дружить.
Жизнь – это чудесное ожерелье, а каждая встреча – жемчужина на ней. Мы встречаемся и влюбляемся, мы расстаемся и воссоединяемся, мы разделяем друг с другом радости и горести, наши сердца разбиваются… Красная записная книжка – верная спутница 96-летней Дорис с 1928 года, с тех пор, как отец подарил ей ее на десятилетие. Эта книжка – ее сокровищница, она хранит память обо всех удивительных встречах в ее жизни. Здесь – ее единственное богатство, ее воспоминания. Но нет ли в ней чего-то такого, что может обогатить и других?..
У Иззи О`Нилл нет родителей, дорогой одежды, денег на колледж… Зато есть любимая бабушка, двое лучших друзей и непревзойденное чувство юмора. Что еще нужно для счастья? Стать сценаристом! Отправляя свою работу на конкурс молодых писателей, Иззи даже не догадывается, что в скором времени одноклассники превратят ее жизнь в плохое шоу из-за откровенных фотографий, которые сначала разлетятся по школе, а потом и по всей стране. Иззи не сдается: юмор выручает и здесь. Но с каждым днем ситуация усугубляется.
В пустыне ветер своим дыханием создает барханы и дюны из песка, которые за год продвигаются на несколько метров. Остановить их может только дождь. Там, где его влага орошает поверхность, начинает пробиваться на свет растительность, замедляя губительное продвижение песка. Человека по жизни ведет судьба, вера и Любовь, толкая его, то сильно, то бережно, в спину, в плечи, в лицо… Остановить этот извилистый путь под силу только времени… Все события в истории повторяются, и у каждой цивилизации есть свой круг жизни, у которого есть свое начало и свой конец.
С тех пор, как автор стихов вышел на демонстрацию против вторжения советских войск в Чехословакию, противопоставив свою совесть титанической громаде тоталитарной системы, утверждая ценности, большие, чем собственная жизнь, ее поэзия приобрела особый статус. Каждая строка поэта обеспечена «золотым запасом» неповторимой судьбы. В своей новой книге, объединившей лучшее из написанного в период с 1956 по 2010-й гг., Наталья Горбаневская, лауреат «Русской Премии» по итогам 2010 года, демонстрирует блестящие образцы русской духовной лирики, ориентированной на два течения времени – земное, повседневное, и большое – небесное, движущееся по вечным законам правды и любви и переходящее в Вечность.