От Русской земли к земле Киевской. Становление государственности в Среднем Поднепровье в IX–XII вв. - [12]
Арабские завоевания нанесли империи сокрушительный удар: в течение столетия были потеряны ближневосточные провинции и Северная Африка[147]. Последовавший вскоре иконоборческий кризис расколол единое религиозное пространство. Папство обратилось за поддержкой к франкам; союз папы и Карла Великого создал новую политическую реальность. Таким образом, совершился распад единого средиземноморского пространства на империю Карла Великого, Византийскую империю и халифат. Это породило новые геополитические реалии, в которых и формировались те самые трансконтинентальные торговые маршруты.
8 июня 793 г. нападение скандинавских пиратов на монастырь Святого Кутберта на острове Линдисфарн возвестило о начале новой эпохи в истории Европы — эпохи викингов, продлившейся более 200 лет. Несколькими десятилетиями ранее хазары под натиском арабов оставляют территории Кавказа и занимают низовья Волги, Подонье, Приазовье, Крым. Наступает новый период в истории Хазарского каганата, и в это же время хазары соприкасаются со славянами.
Таким образом, на рубеже VIII–IX вв. Восточная Европа оказывается между двумя полюсами напряженности — с одной стороны Скандинавия, с другой — Хазарский каганат. Оба этих полюса генерируют импульсы военного, культурного и политического характера, оказавшие серьезное влияние на судьбы восточнославянского мира.
Одновременно с пиком активности норманнов на западноевропейском направлении, приходящимся на 860–890-е гг., шло активное проникновение викингов в Восточную Европу. «Искатели удачи и серебра» в стремлении наживы и подвигов продвигались все дальше на юг. И здесь им очень на руку оказались те изменения, которые происходили на Ближнем и Среднем Востоке.
Победа Аббасидов над Омейядами и перенос столицы халифата из Дамаска в Багдад положили начало расцвету халифата Аббасидов. Приход к власти новой династии был связан со значительными изменениями в жизни халифата. Аббасиды сделали ставку не на активную завоевательную политику, а на внутриэкономическое развитие страны. Период первых пяти аббасидских халифов — это время небывалого до того экономического расцвета; растут города, развивается внутренняя торговля[148]. Одним из главных последствий экономического бума стала массовая чеканка медной и серебряной монеты. В результате, как полагает А.В. Фомин, «…интенсивная чеканка перенасытила местное обращение денежными знаками. Возникли благоприятные условия для вывоза монеты за рубеж»[149]. Показателем возросшего экономического влияния халифата является превращение арабского золотого дирхема в своеобразный эталон для денежно-весовых систем Восточной и Северной Европы[150].
Около 759/60 г. эмир аббасидской провинции Арминия (Армения) женился на дочери хазарского кагана. Установление мира между Хазарией и халифатом открыло дорогу арабской монете из земель халифата через Закавказье и земли хазар в Восточную Европу[151]. С этим серебряным потоком и повстречались пришельцы с Севера. В силу этих обстоятельств уже с рубежа VIII–IX вв. начинает активно действовать Волжский торговый путь.
Как показывают современные исследования, из Ладожского озера, которое соединяется с Финским заливом Невой, до Волги можно было пройти тремя путями — Мариинской (Свирь — Вытегра — Ковжа — Шексна), Тихвинской (Сясь — Тихвинка — Соминка — Чагода — Молога) или Вышневолоцкой (Волхов — Мета — Цна — Тверца) транспортной системой[152]. Именно последняя оказалась наиболее активно используемой скандинавскими мореплавателями, чтобы проникнуть на Волгу[153], а оттуда на Каспий, являвшийся своеобразными торговыми воротами Арабского Востока. По этому маршруту и устремилось на Европейский Север арабское серебро, оседая на берегах Волжского пути в виде многочисленных кладов.
Балтийско-Волжский торговый путь становится основной магистралью транзитной международной торговли. Это обстоятельство дает возможность Е.А. Мельниковой утверждать, что «в жизни Северо-Запада Восточной Европы IX в. с отчетливостью вырисовывается главенствующая роль Балтийско-Волжского торгового пути». Именно он, по мнению исследовательницы, стал одним из главных факторов, определивших процессы политогенеза в Восточной Европе[154].
Против указанного тезиса активно выступает В.В. Пузанов. Он полагает, что «ошибочно… преувеличивать роль внешней торговли и недооценивать роль войны в жизни народов Скандинавии и Восточной Европы». Как полагает историк, «более важная, самостоятельная и универсальная роль в интеграционных процессах в Восточной Европе… принадлежала войне»[155].
На мой взгляд, сформулированные выше точки зрения во многом не противоречат, а дополняют друг друга. Действительно, провести четкую грань между торгово-посреднической деятельностью и военно-грабительскими операциями для раннего Средневековья нет никакой возможности. С одной стороны, те сверхдоходы, которые приносила международная торговля, издревле становились предметом ожесточенного военно-политического соперничества. Это соперничество велось за контроль над территориями, по которым пролегали транзитные торговые пути. С другой стороны, активная военная деятельность скандинавов по проториванию путей в страны Ближнего и Среднего Востока вызывала к жизни союзы между населением зарождающихся славянских вождеств и дружинами скандинавских конунгов.
