От Падуна до Стрелки - [21]

Первыми, как всегда, пришли геологи. Нелегкая у них жизнь. У проектировщиков только зреет мысль, только решается вопрос, быть или не быть новому городу, заводу, электростанции, а геологи уже ищут места для них.

Для Усть-Илима его определили не сразу. Авторы проекта предложили геологам исследовать шесть точек, выбрать из шести вариантов расположения станции единственный — самый выгодный.

Первая точка — ниже каньона Шаманского порога. Ее назвал еще Вадим Михайлович Малышев. Отправились туда геологи, пробурили скважины на дне реки, заложили шурфы, пробили штольни в прибрежных скалах и определили: грунт подходящий, в дне реки трещин нет, можно ставить ГЭС. И тут выяснилось, что проектировщики не все учли. Если поставить под Шаманом плотину высотой сто метров (меньше нельзя, иначе подпор воды будет небольшой и турбинам не хватит ее), водохранилище новой ГЭС дойдет до Братской станции и затопит ее здание.

Геологи перебрались в Коропчанку и взялись за изучение остальных вариантов створа плотины станции. Их внимание сразу привлекло Бадарминское сужение, названное так по имени маленькой речушки Бадармы, которая впадает здесь в Ангару. Кажется, лучшего места и не найти. Бадарминское ущелье в ширину не больше трехсот метров. Оно начинается сразу за впадением в Ангару Илима. В проекте впервые появилось название будущей станции — Усть-Илимская. Однако так случилось, что Илим, дав имя большой стройке, теперь к ней, по существу, никакого отношения не имеет. Геологи уже были готовы сказать: лучшее место для станции — Бадарминское сужение, но так и не сказали этого. В последний момент было сделано неприятное открытие: дно реки в трещинах, и очень глубоких. Их можно забетонировать, но, как показали расчеты инженеров, это очень дорого и долго.

И пришлось геологам все начинать сначала, на этот раз в других местах: у деревни Коропчанки, у Толстого и Тонкого мысов. Не стану утомлять читателей инженерными подробностями, скажу лишь, что на определение лучшего места для сооружения Усть-Илимской ГЭС у них ушло несколько лет. Чтобы сказать свое окончательное слово, им пришлось обследовать буквально каждый метр дна реки, на которое будут давить многие сотни тысяч тонн тела плотины, исследовать скалы, в которые упрутся ее плечи. Как и на Братской ГЭС, плотина Усть-Илимской не «врыта» в грунт, а стоит на нем. Не сдвинет ли ее искусственное море, не найдет ли вода лазейки, чтобы вырваться из этого моря? Ответить на многочисленные вопросы можно, лишь определив, что же за грунт на дне реки, из чего сложены утесы. Для этого надо взять десятки тысяч проб.

На Ангаре ставят плоты с буровыми станками. Гудят моторы, бурильные головки вгрызаются в диабаз и уходят все глубже и глубже. Потом достают керны — высверленные со дна длинные каменные цилиндры. Ими заполняют ящики, десятки, сотни и тысячи ящиков. Керны подвергаются камеральной обработке в лабораториях. Инженеры, как криминалисты, исследуют их. Любая трещинка, вкрапление чего-то постороннего настораживает — значит, дно реки не монолит, не сплошная плита, и оно может не выдержать тяжести плотины.

Трудно добывать керны летом — Ангара не шутит, зазеваешься, не досмотришь за ней, и от бурового станка ничего не останется. Но в десять раз трудней работать зимой, и дело не в крепких морозах, в свирепых ветрах, которые ошпаривают людей жгучим холодом, заметают дорогу к станкам. Река и зимой проявляет свой строптивый характер. Чуть отпустят морозы, лед на шиверах взламывается, а вслед за этим лопается двухметровый панцирь и на плесах. Сколько раз, как солдаты по тревоге, геологи вскакивали ночами и бежали спасать станки — Ангара взрывала лед под буровыми. Приходилось пробираться ползком или по доскам и, обжигаясь ледяной водой, спешно демонтировать установку, переносить в безопасное место.

Однажды под трактором провалился лед, машина ухнула в дымящуюся воду и исчезла в реке. Люди не успели добежать до полыньи, когда вынырнул тракторист, сумевший выбраться из кабины. Ему бросили веревку и вытащили. Промокший, замерзающий, чуть шевеля фиолетовыми губами, он рвался к воде и твердил:

— Пустите, я должен его вытащить.

С тракториста содрали мокрую одежду, завернули его в тулуп, уложили в сани и погнали лошадь в деревню. Оставшиеся молча глядели, как крошится лед по краям полыньи. Без трактора работать невозможно — чем перетащишь к новой скважине буровой станок, чем расчистишь дорогу? Но как его вытащить — он лежал на глубине в пять метров.

Первым нарушил молчание молоденький паренек Игорь Буров, которого все звали Горкой. Он негромко сказал:

— Я сижу под водой три минуты.

Никто не обратил внимания на его слова. Горку многие не принимали всерьез — восемнадцатилетний щуплый паренек недавно приехал в партию, но уже «прославился» как баламут и любитель приврать. Горка повторил уже настойчиво и зло:

— Я правду говорю — могу просидеть три минуты под водой. Только привяжите какую-нибудь тяжелую железяку к поясу, чтобы течением не утащило.

Бригадир оглянулся. Горка стоял рядом с ним, зябко потирал руки в тонких нитяных перчатках. Он в упор посмотрел на бригадира, и тот увидел Горкины глаза — неожиданно серьезные, полные какой-то силы и решимости. Бригадир подумал и глухо проговорил: