От Калмыцкой степи до Бухары - [17]

В Европе и Америке все живее и сознательнее пробуждается интерес к разностороннему изучению (пока еще не поздно) тех нехристианских народов, которые жили и живут, до- /90/ вольствуясь своею иногда убогою, иногда богатою содержанием культурою. Только путем ознакомления с явлениями этого порядка у нас есть надежда уяснить себе самим многие глубокие тайны истории, заглянуть в сущность человеческого духа, вникнуть в любопытнейшие данные сравнительного вероведения. На западе с каждым годом больше делается для выполнения столь широкой задачи, в России же к ней не питают особенных симпатий. Исключение представляет отчасти Дашковский музей в Москве, но и то уже за последнее время. В здании Академии Наук две залы отведены под антрополого-этнографические коллекции. Там собрано не мало редких предметов; между тем печать и общество ничего о том не знают, - после чего неудивительно, если коллекции не разрастаются и скоро, пожалуй, к стыду нашему, за наглядными сведениями о диких и полудиких инородцах русских окраин придется обращаться за границу. Тут речь идет о прискорбнейшем факте и он нисколько не преувеличивается. Мы дома обладаем главным образом такими вещами, которые не имеют прямого отношение к отечественной этнографии, - например, африканскими (от доктора Юнкера), австралийскими (от моряков и Миклухи-Мак- /91/ лая). Что касается ближайших, издавна непосредственно с нами соприкасающихся элементов не русского происхождение, то о них академический специальный музей дает гораздо слабейшее представление.

В Берлине знаменитый ученый Бастиан, - сам при труднейших условиях объехавший пол мира, - в великолепном королевском «Museum für Völkerkunde», около Лейпцигской площади, отвел особое помещение Сибири. Четырнадцать шкафов полны важного материала. Насколько он богат, можно заключить уже из того, что два посвящены исключительно гилякам, пять гольдам, остальные далеко раскинутым тунгусам, бурятам, калмыкам, киргизам, чукчам‚ остякам, самоедам и т. д. Бывший якутский вице-губернатор Приклонский пожертвовал сюда коллекцию из тамошней области. Ясно, что, будь у нас что-нибудь, напоминающее бастиановский музей, подобные пожертвование не уходили бы за границу, когда у самих очень мало собрано. Теперь же интересующиеся делом, очевидно рассуждают так: «в России всякие этнографически ценные предметы обречены на бесполезное лежание под спудом, никого не занимают. Не лучше ли отдать их  /92/ туда, где умственная работа кипит, где они послужат ко благу науки?!».

Иностранные путешественники, изучающие наш Восток несравненно прилежнее, а иногда и осмысленнее, чем мы сами, коллекционируют все, что наиболее достойно внимания. Агенты иных европейских музее в тоже скупают недостающее. Известный лингвист Уйфальви издал в Париже целый «Atlas des etoffes, bijoux, emaux, etc. de l’Asie Centrale» Бонвало, прославившийся недавно зимним переходом из Ферганы в Индию, тоже составил среднеазиатскую этнографическую коллекцию. Неутомимый английский писатель Лэнсделл, изъездивший наши восточные окраины, сделал это в свою очередь для Лондона, а не менее предприимчивый Мозер - для Швейцарии. Последпй, через некоего Цобриста, даже напечатал в Нёшателе «Catalogue des collections ethnologiques rapportees de l’Asie Centrale par Henri Moser», подробное обозрение сгруппированных вещей, числом нескольких сот, преимущественно предметов роскоши.

Во-первых, это последнее обстоятельство, а во-вторых диллетантически-случайный характер их подбора у названных коллекционеров заставляют Бастиана скептически относиться и тому, что ими сделано. У него другие взгляды, иная про- /93/ грамма, на практике уже давшая блестяще результаты. Берлинский «Museum für Völkerkunde» - образцовая‚ единственная в мире сокровищница сведений по этнографии. Уже при входе в него, в громадной передней зале, откуда идут лестницы в верхние этажи, посетителя поражает ее космополитический колорит, присутствие и сочетание отдаленнейших друг от друга, по месту и времени, высоких и низких культур, обилие и гармония причудливо расположенных красок. Тут все: и глубоко-религиозный мистический Восток с его разнороднейшими, на половину неразгаданными объектами культа, и знойная Африка, и вымирающие краснокожие племена, и забытый солнцем крайний Север с его испытанными в лишениях жалкими обитателями. Чем дальше идешь по музею, тем шире и поучительнее одухотворенная европейским гением картина того, что такое всегда и везде человек, - где бы он ни родился, - каковы его основные вкусы, стремление, идеалы. Итак, Бастиан, приехавший к нам, в Среднюю Азию, заручиться здесь чьим-нибудь просвещенным и посильным содействием для задуманного им сложного дела, находит, что до сих пор мало или почти что-ничего не создано по этой части относительно новой русской /94/ окраины, и так как слова его мне кажутся совершенно верными и вескими, то их следует, по возможности, точно изложить. Быть может, они у нас обратят внимание тех, ному бы следовало специально обращать внимание на вопрос. Я подразумеваю Академию Наук, Географическое Общество, восточный факультет.