От I Мировой войны до конца XX века - [5]
Процесс работы в жилом помещении дает относительный доступ в частную сферу посторонним. Портниха принимает у себя дома клиентуру; ткач, перчаточник открывают двери представителям магазинов. Рабочее место, комната, где живет семья, иногда может стать местом производственных конфликтов. Жан Геенно воспоминает драматический эпизод из детства. Его родители жили в городе Фужере и занимались изготовлением обуви на дому из заготовок, которые дюжинами брали у фабриканта. В начала века во время забастовки обувщиков отец, у которого не осталось денег, не выдержал и вернулся к работе. Забастовщики узнали об этом, ворвались к ним в дом и предъявили отцу претензии в связи со штрейкбрехерством[12]. Таким образом, конфликты, касающиеся публичной жизни, могли разворачиваться в пространстве жизни частной. Можно сказать, что когда человек работал на дому, у него не было своего угла.
Надомный труд стал сдавать свои позиции не только по экономическим причинам, хотя они, вероятно, были определяющими. Желанию больше зарабатывать сопутствовало стремление ограничить время, отдаваемое работе: когда человек работает на предприятии, он знает, в котором часу заканчивается работа. На протяжении всего века растет ценность свободного времени, которое не принадлежит хозяину предприятия и которым работник может полностью распоряжаться. Работать вне дома — это означает и чувствовать себя в полной мере дома, когда туда возвращаешься. В этом смысле отказ от надомного труда отвечает стремлению каждого человека иметь свою частную жизнь.
Тем не менее это не означает, что надомный труд полностью исчез. Согласно переписи населения, проведенной в 1936 году, тогда насчитывалось еще около 351 000 надомников. Существуют некоторые факторы, способствующие обновлению этой группы работников. Во время кризиса 1930–х годов, например, велась политика по ограничению доступа иностранцев на рынок труда, и иммигрантам было проще найти сдельную работу, чем добиться оклада. Это одновременно отвечало интересам фабрикантов, желающих снизить себестоимость продукции, и соответствовало традиционному образу жизни иммигрантов из Польши и Центральной Европы, поэтому в Париже в те времена увеличилось домашнее производство изделий из кожи и меха. Именно из слоя этих работников–индивидуалов, многие из которых были евреями, группа Манушяна[13] будет набирать своих активистов.
Сегодня надомный труд рассматривается как нечто остаточное и маргинальное. Он несовместим с современной частной жизнью, протекающей дома, и свободным временем, заработанным «досугом». Сегодня никто не станет работать дома не только на других, но даже для себя.
Индивидуальные предприниматели
Индивидуальных предпринимателей было больше, чем надомных работников, но их количество тоже стало стремительно сокращаться, хоть и несколько позднее. В начале века они составляли большую часть населения: их было 58% — сюда входили сельскохозяйственные производители, ремесленники и торговцы, а также представители свободных профессий. В 1954 году, согласно переписи населения, их было уже не более трети от не работающих по найму. В 1982 году они составляют лишь 16,7% активного населения: независимый труд отступил перед трудом наемным.
Эти цифры плохо иллюстрируют важнейшие социальные изменения, коренным образом влияющие на семью. В крестьянской среде, у торговцев и ремесленников семья представляет собой самостоятельную производственную единицу, экономическую ячейку. Все члены семьи в той или иной мере, в зависимости от возраста, сил, навыков, заняты в семейном бизнесе —производстве или торговле: на фермах молодежь и старики пасут коров, четырнадцатилетний паренек работает слугой, а сад, скотный двор и птичник отведены женщине… Ни одна пара рук не лишняя во время уборки урожая, особенно если собирается гроза. В торговле женщины обычно занимаются бухгалтерией, а дети, возвратившись из школы, помогают в лавке или ходят за покупками. Каждый член семьи принимает участие в функционировании предприятия.
Включение всей семьи целиком в общую экономическую деятельность влечет за собой некоторое смешение частной жизни и работы. Это очевидно на финансовом уровне: сын, допустим, бакалейщика берет деньги в кассе на свои воскресные развлечения. Два бюджета — семейный и производственный — сливаются воедино: хозяйка берет деньги на покупку кофе, шоколада или какой–нибудь обновки для себя, и этих денег потом может не хватить на приобретение скота или арендную плату. Таким образом, сокращение расходов — это главный, если не единственный, способ свести концы с концами или накопить денег на развитие производства. Успех предприятия зиждется на строжайшей экономии.
С другой стороны, предприятие все же является частным и успех семьи у всех на виду; все знают, какое место она публичной. Однако средства производства (земли, скот, торговля и пр.) являются и семейным достоянием, которое передается по наследству и делится между наследниками, иногда вопреки всякой экономической логике. Когда семейное предприятие разрастается и привлекает наемных рабочих, между его частным характером и экономической функцией, публичной по своему предназначению, возникает противоречие: наемные работники могут потерять работу вследствие исключительно частных событий, например смерти хозяина.
