От I Мировой войны до конца XX века - [197]

С 28 января по 2 февраля 1999 года в швейцарском Давосе состоялся Всемирный экономический форум, на котором собралось более тысячи генеральных директоров, триста ответственных политиков и столько же «экспертов» со всех концов света. Тревожный итог этого форума заключается в том, что в начале 1999 года наш мир неустойчив. Неустойчиво все: деньги, государства, предприятия и умы. «Участники форума выразили неуверенность в том, что граждане мира способны отразить и принять постоянную нестабильность, свойственную экономике XXI века»[393].

Хвастаясь низким уровнем безработицы (4,7% в 1998 году), сбалансированным бюджетом, ростом среднедушевого дохода (3,9%), низкой инфляцией (1%), США, освободившись от помех в лице СССР, стали проявлять высокомерие. Чтобы выжить в условиях конкуренции, компаниям приходится сливаться: Volvo с Ford, банк Paribas с Société générate и т. д., и это только начало. Какие последствия это будет иметь для частной жизни людей? Неизвестно. Не обходится и без доброй воли. Было согласовано предварительное спасение сорока двух миллиардов долларов в Бразилии… без убедительных результатов.

Не стоит все валить на тех, кто принимает решения, будь они в тени или на виду. Возникают проблемы, очевидное решение которых весьма противоречиво, и это тоже очевидно. Например, пенсии. В связи с ростом продолжительности жизни финансовое бремя столь велико, что приходится повышать пенсионный возраст. Это обстоятельство будет иметь тяжкие последствия в виде резкого повышения уровня безработицы, что, помимо того что плохо само по себе, приведет к большим бюджетным тратам.

Американская модель под вопросом

Вернемся к Давосскому форуму, на котором американский экономист Брюс Стайнберг в присутствии вице–президента США Альберта Гора заявил следующее: «Американская экономика — это чудо. Повсюду в мире экономика еле дышит, а в США показывает постоянный рост». Тем не менее «черной цифрой» американской экономики остается очень высокий торговый дефицит (в 1998 году он оценивался в 263 миллиарда долларов), что дает серьезные аргументы сторонникам протекционизма, защищающим гипотезу о том, что другие крупные экономики не приветствуют американский экспорт.

Я не буду здесь распространяться о глобализации, поскольку тема этой книги — история частной жизни. Но одно обусловливает другое. «Кто следующий, после СССР, потерпит жестокое поражение на мировом финансовом рынке, проблемы на котором начались в последние полтора года? Юго–Восточная Азия, Бразилия, Китай? <…> Страшный финансовый вирус стоит на пороге западного мира»[394].

Станет ли евро «щитом», который позволит Европе не замедлять темпов своей деятельности? Теперешнее (февраль 1999 года) снижение уровня евро к доллару ставит проблему.

Из вышеприведенной главы, посвященной «американской модели», читатель узнал, что в США вооруженных нападений на миллион жителей в 175 раз больше, чем в Великобритании, что в Нью–Йорке убивают в 11 раз чаще, чем в Лондоне, что американский школьник видит на телеэкране около 8000 убийств в год. Речь идет не о возбуждении судебного процесса против США, где автор этих строк с большим удовольствием преподавал, а о постановке фундаментального вопроса частной жизни: как воспитывать, учить и готовить детей к жизни в нецелесообразном мире?

Нецелесообразный мир

Главная обязанность пары — воспитание детей. У верующих— христиан, иудеев, мусульман, рассмотрим лишь три монотеистические религии, — существуют заповеди, строго регулирующие, что следует делать, а что нет (конечно, наличие заповедей не исключает их несоблюдения). Так же было и в те времена, когда коммунизм — пока не стал сбывшейся мечтой–давал надежду на то, что справедливое общество на земле все же достижимо.

Как перед лицом глобализации — никем не контролируемой, покоящейся на культе золота, увеличивающей неравенство и угрозы–примирить воспитание ребенка с необходимостью приспосабливаться к год от года меняющемуся обществу, непреложным требованием позволить ему создать свою собственную личность, стать и оставаться самим собой в условиях постоянной трансформации общества?

Как я уже говорил — «все уже было сказано, но поскольку никто не слушает, все время приходится начинать сначала», — знание прогрессирует, но нецелесообразно: мы не знаем, куда оно нас ведет. «Постепенно мы начинаем овладевать повседневностью, но парадоксальным образом все меньше и меньше знаем, что нас ждет в будущем: к чему готовить детей? С этим незнанием я сталкиваюсь практически ежедневно, встречаясь с подростками и их семьями»[395].

В результате в некоторых странах наблюдается возврат к верованиям вчерашнего дня с их «стабильностью»: исламская революция в Иране, изгнавшая шаха из страны в январе 1979 года; наступление талибов, которые сегодня доминируют практически во всем Афганистане.

Закончу послесловие несколькими пессимистическими гипотезами и несколькими проблесками надежды.

Жан Шено подвергает сомнению опасности, «список которых всем хорошо известен и которые стали бомбой замедленного действия, угрозой для будущего: разрастание пригородов до гигантских размеров, неконтролируемый рост населения, массовая безработица, разрушение верхних слоев атмосферы, нехватка питьевой воды, скрытое давление неполитизированных технологий, моральное падение, наркотики, кризис культурной идентичности… Другой аспект глобализации — повсеместный экологический кризис. Никогда еще наша экосфера не была в таком плачевном состоянии в результате человеческой деятельности: озоновые дыры, парниковый эффект, деградация почв, кризис биологического разнообразия»