От I Мировой войны до конца XX века - [197]
С 28 января по 2 февраля 1999 года в швейцарском Давосе состоялся Всемирный экономический форум, на котором собралось более тысячи генеральных директоров, триста ответственных политиков и столько же «экспертов» со всех концов света. Тревожный итог этого форума заключается в том, что в начале 1999 года наш мир неустойчив. Неустойчиво все: деньги, государства, предприятия и умы. «Участники форума выразили неуверенность в том, что граждане мира способны отразить и принять постоянную нестабильность, свойственную экономике XXI века»[393].
Хвастаясь низким уровнем безработицы (4,7% в 1998 году), сбалансированным бюджетом, ростом среднедушевого дохода (3,9%), низкой инфляцией (1%), США, освободившись от помех в лице СССР, стали проявлять высокомерие. Чтобы выжить в условиях конкуренции, компаниям приходится сливаться: Volvo с Ford, банк Paribas с Société générate и т. д., и это только начало. Какие последствия это будет иметь для частной жизни людей? Неизвестно. Не обходится и без доброй воли. Было согласовано предварительное спасение сорока двух миллиардов долларов в Бразилии… без убедительных результатов.
Не стоит все валить на тех, кто принимает решения, будь они в тени или на виду. Возникают проблемы, очевидное решение которых весьма противоречиво, и это тоже очевидно. Например, пенсии. В связи с ростом продолжительности жизни финансовое бремя столь велико, что приходится повышать пенсионный возраст. Это обстоятельство будет иметь тяжкие последствия в виде резкого повышения уровня безработицы, что, помимо того что плохо само по себе, приведет к большим бюджетным тратам.
Американская модель под вопросом
Вернемся к Давосскому форуму, на котором американский экономист Брюс Стайнберг в присутствии вице–президента США Альберта Гора заявил следующее: «Американская экономика — это чудо. Повсюду в мире экономика еле дышит, а в США показывает постоянный рост». Тем не менее «черной цифрой» американской экономики остается очень высокий торговый дефицит (в 1998 году он оценивался в 263 миллиарда долларов), что дает серьезные аргументы сторонникам протекционизма, защищающим гипотезу о том, что другие крупные экономики не приветствуют американский экспорт.
Я не буду здесь распространяться о глобализации, поскольку тема этой книги — история частной жизни. Но одно обусловливает другое. «Кто следующий, после СССР, потерпит жестокое поражение на мировом финансовом рынке, проблемы на котором начались в последние полтора года? Юго–Восточная Азия, Бразилия, Китай? <…> Страшный финансовый вирус стоит на пороге западного мира»[394].
Станет ли евро «щитом», который позволит Европе не замедлять темпов своей деятельности? Теперешнее (февраль 1999 года) снижение уровня евро к доллару ставит проблему.
Из вышеприведенной главы, посвященной «американской модели», читатель узнал, что в США вооруженных нападений на миллион жителей в 175 раз больше, чем в Великобритании, что в Нью–Йорке убивают в 11 раз чаще, чем в Лондоне, что американский школьник видит на телеэкране около 8000 убийств в год. Речь идет не о возбуждении судебного процесса против США, где автор этих строк с большим удовольствием преподавал, а о постановке фундаментального вопроса частной жизни: как воспитывать, учить и готовить детей к жизни в нецелесообразном мире?
Нецелесообразный мир
Главная обязанность пары — воспитание детей. У верующих— христиан, иудеев, мусульман, рассмотрим лишь три монотеистические религии, — существуют заповеди, строго регулирующие, что следует делать, а что нет (конечно, наличие заповедей не исключает их несоблюдения). Так же было и в те времена, когда коммунизм — пока не стал сбывшейся мечтой–давал надежду на то, что справедливое общество на земле все же достижимо.
Как перед лицом глобализации — никем не контролируемой, покоящейся на культе золота, увеличивающей неравенство и угрозы–примирить воспитание ребенка с необходимостью приспосабливаться к год от года меняющемуся обществу, непреложным требованием позволить ему создать свою собственную личность, стать и оставаться самим собой в условиях постоянной трансформации общества?
Как я уже говорил — «все уже было сказано, но поскольку никто не слушает, все время приходится начинать сначала», — знание прогрессирует, но нецелесообразно: мы не знаем, куда оно нас ведет. «Постепенно мы начинаем овладевать повседневностью, но парадоксальным образом все меньше и меньше знаем, что нас ждет в будущем: к чему готовить детей? С этим незнанием я сталкиваюсь практически ежедневно, встречаясь с подростками и их семьями»[395].
В результате в некоторых странах наблюдается возврат к верованиям вчерашнего дня с их «стабильностью»: исламская революция в Иране, изгнавшая шаха из страны в январе 1979 года; наступление талибов, которые сегодня доминируют практически во всем Афганистане.
Закончу послесловие несколькими пессимистическими гипотезами и несколькими проблесками надежды.
Жан Шено подвергает сомнению опасности, «список которых всем хорошо известен и которые стали бомбой замедленного действия, угрозой для будущего: разрастание пригородов до гигантских размеров, неконтролируемый рост населения, массовая безработица, разрушение верхних слоев атмосферы, нехватка питьевой воды, скрытое давление неполитизированных технологий, моральное падение, наркотики, кризис культурной идентичности… Другой аспект глобализации — повсеместный экологический кризис. Никогда еще наша экосфера не была в таком плачевном состоянии в результате человеческой деятельности: озоновые дыры, парниковый эффект, деградация почв, кризис биологического разнообразия»
Среди великого множества книг о Христе эта занимает особое место. Монография целиком посвящена исследованию обстоятельств рождения и смерти Христа, вплетенных в историческую картину Иудеи на рубеже Новой эры. Сам по себе факт обобщения подобного материала заслуживает уважения, но ценность книги, конечно же, не только в этом. Даты и ссылки на источники — это лишь материал, который нуждается в проникновении творческого сознания автора. Весь поиск, все многогранное исследование читатель проводит вместе с ним и не перестает удивляться.
Основу сборника представляют воспоминания итальянского католического священника Пьетро Леони, выпускника Коллегиум «Руссикум» в Риме. Подлинный рассказ о его служении капелланом итальянской армии в госпиталях на территории СССР во время Второй мировой войны; яркие подробности проводимых им на русском языке богослужений для верующих оккупированной Украины; удивительные и странные реалии его краткого служения настоятелем храма в освобожденной Одессе в 1944 году — все это дает правдивую и трагичную картину жизни верующих в те далекие годы.
«История эллинизма» Дройзена — первая и до сих пор единственная фундаментальная работа, открывшая для читателя тот сравнительно поздний период античной истории (от возвышения Македонии при царях Филиппе и Александре до вмешательства Рима в греческие дела), о котором до того практически мало что знали и в котором видели лишь хаотическое нагромождение войн, динамических распрей и политических переворотов. Дройзен сумел увидеть более общее, всемирно-историческое значение рассматриваемой им эпохи древней истории.
Король-крестоносец Ричард I был истинным рыцарем, прирожденным полководцем и несравненным воином. С львиной храбростью он боролся за свои владения на континенте, сражался с неверными в бесплодных пустынях Святой земли. Ричард никогда не правил Англией так, как его отец, монарх-реформатор Генрих II, или так, как его брат, сумасбродный король Иоанн. На целое десятилетие Англия стала королевством без короля. Ричард провел в стране всего шесть месяцев, однако за годы его правления было сделано немало в совершенствовании законодательной, административной и финансовой системы.
Первая мировая война, «пракатастрофа» XX века, получила свое продолжение в чреде революций, гражданских войн и кровавых пограничных конфликтов, которые утихли лишь в 1920-х годах. Происходило это не только в России, в Восточной и Центральной Европе, но также в Ирландии, Малой Азии и на Ближнем Востоке. Эти практически забытые сражения стоили жизни миллионам. «Война во время мира» и является предметом сборника. Большое место в нем отводится Гражданской войне в России и ее воздействию на другие регионы. Эйфория революции или страх большевизма, борьба за территории и границы или обманутые ожидания от наступившего мира — все это подвигало массы недовольных к участию в военизированных формированиях, приводя к радикализации политической культуры и огрубению общественной жизни.
Владимир Александрович Костицын (1883–1963) — человек уникальной биографии. Большевик в 1904–1914 гг., руководитель университетской боевой дружины, едва не расстрелянный на Пресне после Декабрьского восстания 1905 г., он отсидел полтора года в «Крестах». Потом жил в Париже, где продолжил образование в Сорбонне, близко общался с Лениным, приглашавшим его войти в состав ЦК. В 1917 г. был комиссаром Временного правительства на Юго-Западном фронте и лично арестовал Деникина, а в дни Октябрьского переворота участвовал в подавлении большевистского восстания в Виннице.
Уже название этой книги звучит интригующе: неужели у полосок может быть своя история? Мишель Пастуро не только утвердительно отвечает на этот вопрос, но и доказывает, что история эта полна самыми невероятными событиями. Ученый прослеживает историю полосок и полосатых тканей вплоть до конца XX века и показывает, как каждая эпоха порождала новые практики и культурные коды, как постоянно усложнялись системы значений, связанных с полосками, как в материальном, так и в символическом плане. Так, во времена Средневековья одежда в полосу воспринималась как нечто низкопробное, возмутительное, а то и просто дьявольское.
Джинсы, зараженные вшами, личинки под кожей африканского гостя, портрет Мао Цзедуна, проступающий ночью на китайском ковре, свастики, скрытые в конструкции домов, жвачки с толченым стеклом — вот неполный список советских городских легенд об опасных вещах. Книга известных фольклористов и антропологов А. Архиповой (РАНХиГС, РГГУ, РЭШ) и А. Кирзюк (РАНГХиГС) — первое антропологическое и фольклористическое исследование, посвященное страхам советского человека. Многие из них нашли выражение в текстах и практиках, малопонятных нашему современнику: в 1930‐х на спичечном коробке люди выискивали профиль Троцкого, а в 1970‐е передавали слухи об отравленных американцами угощениях.
Мэрилин Ялом рассматривает историю брака «с женской точки зрения». Героини этой книги – жены древнегреческие и древнеримские, католические и протестантские, жены времен покорения Фронтира и Второй мировой войны. Здесь есть рассказы о тех женщинах, которые страдали от жестокости общества и собственных мужей, о тех, для кого замужество стало желанным счастьем, и о тех, кто успешно боролся с несправедливостью. Этот экскурс в историю жены завершается нашей эпохой, когда брак, переставший быть обязанностью, претерпевает крупнейшие изменения.
Оноре де Бальзак (1799–1850) писал о браке на протяжении всей жизни, но два его произведения посвящены этой теме специально. «Физиология брака» (1829) – остроумный трактат о войне полов. Здесь перечислены все средства, к каким может прибегнуть муж, чтобы не стать рогоносцем. Впрочем, на перспективы брака Бальзак смотрит мрачно: рано или поздно жена все равно изменит мужу, и ему достанутся в лучшем случае «вознаграждения» в виде вкусной еды или высокой должности. «Мелкие неприятности супружеской жизни» (1846) изображают брак в другом ракурсе.