Прошедшие две тысячи лет скрыли предмет наших поисков — даты рождения и смерти основателя христианства. И вещи, которые иногда неизвестны нам, даже читающим и чтящим Библию, верующим, могут переворачиваться перед нашим взором, подобно гальке, катимой прибоем. Волны нашего разума способны на многое, они могут вести нас по неизведанным тропкам, и, подвергаясь только порывам своей интуиции, мы останавливаемся, неизвестно почему, именно в этом месте и начинаем копать, пока внезапно яркий алмаз не блеснет под лучами солнца. Иногда удача сопутствует нам, и мы встречаем алмазы крупной величины, чаще они оказываются совсем малыми, иногда просто пылью, но все равно это будет алмазная пыль.
Некий принцип, подобный бритве Оккама, позволяет не бояться множественности. Сущность всегда одна, а наслоения, варианты и подварианты нивелируют друг друга. Противоположностью этому является свет, собранный и расщепленный призмой. Есть что-то невероятное в том, что белизна света, соприкоснувшись с призмой, распадается на такие разные красочные цвета радуги. Радуга библейских текстов, толкования, отрывки, апокрифы, а в последние годы и кумранские рукописи обогатили спектр новыми красками, радуга стала ярче и многоцветнее. Мы попытаемся собрать лучи и направить их на призму, чтобы получить белый — истинный свет. Надо верить, что у нас это получится.
Словно реставраторы, стоим мы перед прекрасной Картиной. Краски ее потускнели. Прошедшее время наслоило на нее мифы, впечатления и предания, оно набросило на это полотно тонкую липкую паутину, что придало ему очарование тайны.
Паутина Забвения, сотканная из нитей расплавленных звезд, надежно прикрывает Картину. Струны этой преграды, мерцающие, подобно тысячеглазому Аргусу, и пропадающие в бесконечности, как Млечный путь, играют созданную Творцом симфонию Времени, чарующую и призывную. Сотни, тысячи, десятки тысяч людей в разные эпохи пытались хоть на несколько мгновений прикоснуться к Вечности, Узреть, Осязать, Услышать… Уподобившись насекомым, лишенным разума, летели они к вечному и трепещущему пламени, преграда не смущала их. Зов Времени был сильнее страха, а паутина… она и есть паутина… И они застревали в ней, исступленно жужжа, иссушаясь и старясь. Насколько счастливее этих камикадзе были те, которые находили другие пути для самовыражения, для прославления своего «я». Они могли, к примеру, стоять на вершинах сияющих снежных гор, протягивая руки к небу, к солнцу, и кричать, кричать от восторга… Они могли выбирать…
Перед нами дилемма. Мы можем принять позицию Альберта Швейцера, утверждавшего, что подлинный Иисус настолько завуалирован легендами, что практически недоступен для нас[1]. Картина не подлежит реставрации.
Нам следует определиться: если мы не верим в подлинность Картины, зачем тратить время на ее реставрацию? Огромное количество материала, созданного за две тысячи лет, упрощает нашу задачу, но среди сотен гипотез и мнений всегда найдутся такие, которые будут кричать: «Это — миф, подделка!» И здесь, как и во многих других ситуациях, мы должны принять во внимание Нечто, некий тезис без всяких доказательств, иными словами, во главу угла должна быть поставлена вера. Мы верим, что Картину можно воссоздать. Это — наш риск, наш опыт, наш выбор.
Мы обязаны при этом сомневаться. Шаг за шагом мы преодолеваем наслоения времени, и красота древнего мира, подобно многоцветному вееру, раскрывается и закрывается перед нами. Иногда нам нужно набраться терпения и подождать, пока веер не развернется, есть моменты, когда необходимо поспешить, чтобы не упустить мысль, стремящуюся спрятаться в складках веера и оттуда начать корчить уморительные, смешные и не очень смешные рожицы. Поди поймай меня. Может быть, нам удастся набросить сеть на это верткое и скользкое порождение нашего разума, гибрид угря и обезьяны, но на поимку потребуются усилия… Это частные ситуации. Кольчуга решительности, которую мы надели перед великим походом, может со временем потерять блеск, но никакие сомнения не должны оставить на ней ни единой царапины. Это сомнения в существовании самой Картины, в том, что это не мистификация. Время накопило сотни подобных утверждений. Отбросим их… они — не предмет для полемики. Вера и очарование тайны будут нашими спутниками и проводниками. Они, например, вели Соломона Шехтера — первооткрывателя Каирской генизы, сказавшего: «Эта работа не для одного человека и не для одного поколения. Она будет занимать многих специалистов и в течение времени, значительно более долгого, чем одна жизнь. Однако, как говорится в старой поговорке: „Это не твой долг — завершить работу, но и не твоя воля — уклониться от нее“»[2].
Христос был богам по природе и пользовался этой волей, которая была естественно божественной и отцовской, так как она была одной волей с Отцом. Он был также человеком по природе и пользовался естественной человеческой волей, которая никоим образом не противоречила воле Отца.
Максим Исповедник.
Любой материал, посвященный эпохе раннего христианства, должен основываться на одном из трех базисных факторов. Первый — евангелия не являются абсолютно достоверными документами и совершенно не пригодны для хронологии. Второй — все сведения, сообщаемые евангелистами, являются каноническими и не подлежат обсуждению. Третий — события, о которых идет речь в евангелиях, абсолютно реальны и достоверны, вместе с тем в евангелиях возможны отдельные неточности, вызванные различными причинами: а) ошибками, причем весьма незначительными, в особенности если это относится не к сущности событий, а к второстепенным фактам; б) на протяжении тысячелетий писцами, в особенности в первые века новой эры, могли быть внесены те или иные исправления или уточнения в текст, а затем уже эти новые трактовки были представлены в виде абсолютной истины; в) Вселенский Собор, который канонизировал даты рождения и смерти Христа, мог ошибиться.
