Две тайны Христа. Издание второе, переработанное и дополненное - [3]
Речь идет о Евангелии от Псевдо-Матфея, где в главе 14 младенец Иисус представляется нам лежащим в яслях «меж двух животных» — волом и ослом, стоявших в стойле, как гласит легенда. На деле же речь идет о банальном промахе переводчика одного места у «малого» пророка Аввакума из греческого текста Септуагинты (3:2), где мы читаем, что будущий спаситель Израиля заявит о себе меж двух эпох, т. е. в наше время, в наши дни: для родительного падежа множественного числа слов «животное» и «эпоха» греческий язык имеет одну форму. В латинском же переводе это место передано как «среди двух животных»[3].
Писания или тексты, вошедшие в Новый Завет, восходят не ранее чем к IV в., Мураториев канон датируют последними десятилетиями II в. Естественно, что многочисленные тексты, циркулировавшие в раннехристианских общинах, создаваемые и передаваемые на основе устных традиций, переписываемые многократно, разнились между собой. Об этом, к примеру, свидетельствует Цельс: «(Неудивительно поэтому, что) некоторые из верующих, как бы в состоянии опьянения, доходят до того, что налагают на себя руку, трижды, четырежды и многократно переделывают и перерабатывают первую запись евангелия, чтоб иметь возможность отвергнуть изобличения»[4].
Не признавать возможность неточностей либо канонизировать тексты Нового Завета было бы безусловной ошибкой. Такая позиция заводит любое объективное исследование в тупик, лишая его всякой логики. В то же время осмысление и корректировку канонических текстов необходимо проводить с величайшей осторожностью, поскольку очень легко «с водой выплеснуть и ребенка».
«Критиканство» текстов без должных доказательств создает иллюзию объективности и вседозволенности, оставляя впечатление полной безнадежности какого-либо интеллектуального прорыва через две тысячи лет.
По существу, мы вступаем на путь между Сциллой и Харибдой: «полная канонизация» — «абсолютное отрицание». При благожелательном подходе краткость или вековая «шероховатость текста» может быть легко интерпретирована «без покушений на устои» и отреставрированная фраза предстанет перед нами во всей своей первозданной красе и информативности. В качестве иллюстрации рассмотрим небольшой эпизод въезда Иисуса в Иерусалим. Анализ этой ситуации очень поучителен.
«Сказав им: пойдите в селение, которое прямо перед вами; и тотчас найдите ослицу привязанную и молодого осла с нею; отвязав, приведите ко Мне… „Скажите дщери Сионовой: се, Царь твой грядет к тебе кроткий, сидя на ослице и молодом осле, сыне подъяремной“. Привели ослицу и молодого осла и положили на них одежды свои, и Он сел поверх их» (Мф. 21:2,5,7).
«И говорит им: пойдите в селение, которое прямо перед вами; входя в него, тотчас найдете привязанного молодого осла, на которого никто из людей не садился; отвязав его, приведите. Они пошли и нашли молодого осла, привязанного у ворот на улице, и отвязали его. И некоторые из стоявших там говорили им: что делаете? зачем отвязываете осленка? И привели осленка к Иисусу, и возложили на него одежды свои: Иисус сел на него» (Мк. 11:2,4,5,7). Иоанн, по существу, дублирует Марка. «Иисус же, найдя молодого осла, сел на него, как написано: „Не бойся, дщерь Сионова! Се, Царь твой грядет, сидя на молодом осле“» (Ин. 12:14–15).
Очевидно, что перед нами дилемма. Иисус въехал в Иерусалим либо на одном осле, либо на ослице, сопровождаемой осликом. Попытка интегрировать эти сведения приводит к совершенно невразумительным результатам[5].
Э. Ренан и Ф.В. Фаррар полагают, что Иисус въехал в Иерусалим на ослице и осленке. А. Мень считает, что на одном осле. Давайте определимся и мы.
«Не отойдет скипетр от Иуды и законодатель от чресл его, доколе не придет Примиритель, и Ему покорность народов. Он привязывает к виноградной лозе осленка своего и к лозе лучшего винограда сына ослицы своей. Моет в вине одежду свою и в крови гроздов одеяние свое. Блестящи очи его от вина, и белы зубы от молока» (Быт. 49:10–12).
«…Пусть приведут тебе рыжую телицу без порока, у которой нет недостатка, (и) на которой не было ярма» (Числ. 21:2).
«…Старейшины города того, который будет ближайшим к убитому, пусть возьмут телицу, на которой не работали, (и) которая не носила ярма, и пусть старейшины того города отведут сию телицу в дикую долину, которая не разработана и не засеяна, и заколют там телицу в долине…» (Втор. 21:3–4).
«Ликуй от радости, дщерь Сиона, торжествуй, дщерь Иерусалима, се, Царь твой грядет к тебе, праведный и спасающий, кроткий, сидящий на ослице и на молодом осле, сыне подъяремной» (Зах. 9:9).
Нам понятно, что идея телицы, на которой не было ярма, перекликается с неразработанной долиной и является символом чистоты и непорочности. Перенос этого символа Марком и повтор его Иоанном применительно к особенностям посещения Иисусом Иерусалима просто нереален. Невозможно торжественно и размеренно въехать в город на необъезженном молодом осле. Матфей и не скрывает того, что его стих заимствован у Захарии. Образ Иисуса, торжественно въезжающего в город по дороге, устланной зелеными ветками, на которую многочисленная толпа бросала одежды, цветы, несомненно, производил огромное эмоциональное впечатление. Давно уже иерусалимские иудеи, очень далекие от восторженности, не встречали так никого. При въезде префектов народ разбегался, соблюдая принцип «от греха подальше», первосвященник практически не покидал город, да и его конформистские настроения не вызывали любви толпы. А тут огромный контраст. Может быть, в день свадьбы Ирода и Мариамны Иерусалим торжествовал в первый раз…
Монография посвящена актуальной научной проблеме — взаимоотношениям Советской России и великих держав Запада после Октября 1917 г., когда русский вопрос, неизменно приковывавший к себе пристальное внимание лидеров европейских стран, получил особую остроту. Поднятые автором проблемы геополитики начала XX в. не потеряли своей остроты и в наше время. В монографии прослеживается влияние внутриполитического развития Советской России на формирование внешней политики в начальный период ее существования. На основе широкой и разнообразной источниковой базы, включающей как впервые вводимые в научный оборот архивные, так и опубликованные документы, а также не потерявшие ценности мемуары, в книге раскрыты новые аспекты дипломатической предыстории интервенции стран Антанты, показано, что знали в мире о происходившем в ту эпоху в России и как реагировал на эти события.
Основу сборника представляют воспоминания итальянского католического священника Пьетро Леони, выпускника Коллегиум «Руссикум» в Риме. Подлинный рассказ о его служении капелланом итальянской армии в госпиталях на территории СССР во время Второй мировой войны; яркие подробности проводимых им на русском языке богослужений для верующих оккупированной Украины; удивительные и странные реалии его краткого служения настоятелем храма в освобожденной Одессе в 1944 году — все это дает правдивую и трагичную картину жизни верующих в те далекие годы.
«История эллинизма» Дройзена — первая и до сих пор единственная фундаментальная работа, открывшая для читателя тот сравнительно поздний период античной истории (от возвышения Македонии при царях Филиппе и Александре до вмешательства Рима в греческие дела), о котором до того практически мало что знали и в котором видели лишь хаотическое нагромождение войн, динамических распрей и политических переворотов. Дройзен сумел увидеть более общее, всемирно-историческое значение рассматриваемой им эпохи древней истории.
Король-крестоносец Ричард I был истинным рыцарем, прирожденным полководцем и несравненным воином. С львиной храбростью он боролся за свои владения на континенте, сражался с неверными в бесплодных пустынях Святой земли. Ричард никогда не правил Англией так, как его отец, монарх-реформатор Генрих II, или так, как его брат, сумасбродный король Иоанн. На целое десятилетие Англия стала королевством без короля. Ричард провел в стране всего шесть месяцев, однако за годы его правления было сделано немало в совершенствовании законодательной, административной и финансовой системы.
Первая мировая война, «пракатастрофа» XX века, получила свое продолжение в чреде революций, гражданских войн и кровавых пограничных конфликтов, которые утихли лишь в 1920-х годах. Происходило это не только в России, в Восточной и Центральной Европе, но также в Ирландии, Малой Азии и на Ближнем Востоке. Эти практически забытые сражения стоили жизни миллионам. «Война во время мира» и является предметом сборника. Большое место в нем отводится Гражданской войне в России и ее воздействию на другие регионы. Эйфория революции или страх большевизма, борьба за территории и границы или обманутые ожидания от наступившего мира — все это подвигало массы недовольных к участию в военизированных формированиях, приводя к радикализации политической культуры и огрубению общественной жизни.
Владимир Александрович Костицын (1883–1963) — человек уникальной биографии. Большевик в 1904–1914 гг., руководитель университетской боевой дружины, едва не расстрелянный на Пресне после Декабрьского восстания 1905 г., он отсидел полтора года в «Крестах». Потом жил в Париже, где продолжил образование в Сорбонне, близко общался с Лениным, приглашавшим его войти в состав ЦК. В 1917 г. был комиссаром Временного правительства на Юго-Западном фронте и лично арестовал Деникина, а в дни Октябрьского переворота участвовал в подавлении большевистского восстания в Виннице.