От и До. Книга 2. Свидетельства бывших атеистов - [51]

Как такую перемену в ней восприняли коллеги и друзья. Друзья поменялись, конечно, да. Ну, а как же? То мы вместе сидим там, не знаю, бутылочку распиваем и непонятно, о чем разговариваем, сплетни, по сути, о чем еще говорить. А тут ты вдруг уходишь от этого. Естественно, все друзья другие. Кто-то, я думаю, считает и говорит за спиной про меня какие-то гадости. Но это совершенно нормально. Как Христос же говорил, да, что горе вам, если все люди будут говорить про вас хорошо. Кто-то меня воспринимает вообще в штыки. Кто-то считает, что я строю из себя православную. Где-то я даже читала: «о, эта… она на всех углах кричит, что она православная!» Я не кричу, что я православная, я, безусловно, выражаю свою позицию. Если что-то происходит, я выражаю свою позицию.

Я могу привести пример, если он мне приходит в голову, из Священного Писания. Какую-то позицию. Видимо, для кого-то это… у кого-то это вызывает отторжение, что ли. Вот, я типа строю из себя православную. Ну, что мне делать? С кем-то в конфликте.

Насколько среда театральная, киношная помогает или мешает, по ее мнению, прийти к Богу. У Станиславского есть четкая формула: «быть другим, оставаясь собой». Но где-то в актерской жизни вред для души, безусловно. Мы играем в жизнь, мы играем в отношения. «Разбередите себя! — говорили нам на уроках актерского мастерства. — Что это вы такие успокоенные?»

И мы себя бередили. Более того, основной темой драматургического действия является любовь мужчины и женщины. А помните, что сказано об этом в Евангелии? Кто только посмотрел с вожделением на женщину, уже прелюбодействовал в сердце своем. А мы-то смотрели с вожделением. С утра ты смотришь на одного с вожделением, днем ты с другим играешь. Потом ты репетируешь, вечером спектакль играешь, с вожделением. Это очень тяжело. Вот эти перестройки все.

И, конечно, что наши актерские браки не крепкие, это, в том числе, потому что профессия такая. Она вредная. Вот в этом смысле. Насколько я знаю, вот мне говорили, что Шаляпин каялся. «Горел» и каялся после того, как Мефистофеля пел.

Ну вот, как-то так, все время приходится очень осторожным быть. Я даже в какой-то момент, я помню, стала плохо играть. Вот просто реально плохо. Я просто выхожу на сцену, и я не могу войти в это. Но это неправильно. Потому что актеры должны быть. Значит, должен быть кто-то, кто работает в этой сфере. Просто нужно быть очень осторожным. И вот как Шаляпин, наверное, к этому относиться.

Мне кажется, что я как-то сейчас пытаюсь лавировать. Как-то совместить, чтобы и душу сохранить, да, потому что однозначно, если это вредит душе, то, значит, этим не надо заниматься. Там надо пройти по какому-то лезвию. Я всем молодым актерам говорю: «не надо, не лезьте сюда, это вредно». Да, я всем говорю, но есть некоторые люди, я прям знаю, у которых такие актерские способности, что им ничего просто не скажешь.

Просто такое комедийное дарование бывает у людей. Ну как? Я девочку готовила, дочку нашего батюшки к поступлению. Она, Слава Богу, не поступила. Но она дошла до третьего тура. То есть, до третьего тура не доходят, до конкурса не доходят люди не талантливые. Мальчик мой один поступил, не буду говорить куда, учится сейчас. Ему очень тяжело, очень тяжело! С духовной стороны.

Если мы все уйдем, вот уйдем все, а что останется? А что будут показывать по телевизору? Я считаю, то, что я делаю, я какую-то стараюсь создать альтернативу. Я хочу сделать… вот я ставлю спектакли, я их делаю для светских людей. Но, конечно, у меня в спектаклях никогда не будет мата.

Но у меня все равно есть конфликт добра со злом. И те акценты, которые я делаю: что такое добро, и что такое зло, вот это, однозначно, всегда православные акценты. Вот то, чем я занимаюсь. Вот мое искусство, я драматург, но я еще режиссер и постановщик своих пьес, но светское, для светских людей. Для тех, кто не пришел в Храм, кому еще вот это надо. Но чтобы они, соприкоснувшись с этим искусством, хотя бы задумались. Или все-таки посмотрели в сторону Храма. А может быть, даже дошли до него.

Хотя очень осторожно надо. Как Христос говорил: вам дано знать тайны Царствия Божия, а всем остальным в притчах. Вот я создаю притчу. Но такую, для понимания простым, обычным людям. Вот муж, вот жена там, вот так вот, вот так складывается их жизнь…. Сложно, конечно, рассказывать это все.

Насколько вера помогает в ее творчестве. Просто это мой фундамент. Я вообще не представляю, как люди живут без Христа, без Бога. Как-то живут, но я всегда удивляюсь. Вера — это стабилизатор такой. В мире вот в этом бушующем, страшном мире. Я как-то узнала такую версию нашей истории, и я абсолютно с ней согласна. С тем, что в фундаменте нашей государственности лежит Православие. Что до того, как наша страна, Россия, приняла Православие, мы представляли собой дикие племена, которые друг с другом воюют. И только Православие, значит, все так организовало.

Я абсолютно в это поверила. Почему? Потому что я сама до того, как я дошла до Храма и покрестилась, я представляла собой вот эти племена, которые друг с другом воюют. Дикие. Для меня это точка отсчета — Христос. Я всегда беру благословение. Обязательно. Если у меня что-то не получается, я иду в Храм, прошу Бога, чтобы Он помог мне выйти из какого-то тупика драматургического. Я не могу найти выход.