От и До. Книга 2. Свидетельства бывших атеистов - [50]

И я тогда поняла, что это Бог. Вы знаете, я даже помню, что начинала краснеть, когда мама рассказывала опять про Бога. Потому что я стала бояться, что все узнают, что я верю в Бога. Представляете, это в атеистической семье, советской. Вот у меня были такие детские переживания, про которые я совершенно забыла. Подростковый возраст, потом, значит, театральное училище.

В театральном училище нас учили быть артистами, а артист, это свобода. В общем, там не было таких понятий — о нравственности. Мне повезло, у меня был очень хороший худрук, Юрий Васильевич Катин-Ярцев. Это был высоконравственный человек. Хотя он тоже нерелигиозный человек. Но у нас много людей потом как-то пришли ко Христу. Потому, что, наверное, когда ты существуешь вот в этих вот понятиях нравственности, ты неминуемо туда придешь.

Возвращаюсь к своим детским переживаниям. Я про них забыла. И я помню даже, мы ходили в Храм с моими однокурсниками. И я помню даже, вот стояла, смотрела на людей и ничего не понимала. А потом жизнь как-то, в общем, не складывалась, наверное. То, что я намечала, не получалось. Возникали страдания, возникали переживания. И куда идти, когда никто не может помочь? И естественно, у тебя поднимается голова, и ты говоришь: «Господи, помоги!»

И вот, на каком-то таком порыве я дошла до Храма, который рядом с нами, который, Слава Богу, две минуты ходьбы от моего дома. Храм Знамения Божией Матери в Переяславской Слободе. Но как-то были у меня пути… как евреи вот выходили из Египта, вот они не по прямой шли, и я так же к Богу шла. То туда, то сюда. Но, в общем, стою я уже в нашем Храме, жду исповеди. Поднимаю голову, и вдруг, вижу Ангела в лепнине. И вот этот Ангел смотрит на меня, и я вспоминаю свои детские переживания, о том золотом Лице, Которое на меня тогда смотрело.

Это было тоже очень сильное переживание. Я вспомнила все свое детство, в котором я это переживала. Мне напомнили. Еще у меня папа был главным криптографом системы опознавания России «свой-чужой». Это тоже выяснилось только на его поминках. Вот папа тоже, в детстве как-то на юге мы были. Он мне рассказывал, что-то рассказывал, и говорит: «смотри, Лена, там бесконечность!» И показал на небо.

Я помню, как у меня перехватило дыхание. Вот это тоже было одно из звеньев цепочки моего прихода к Богу. Потому что вот эта бесконечность, я помню, меня тоже очень сильно захватила, и я стала тоже очень сильно о ней размышлять в детстве. И когда ты думаешь об этой бесконечности, все, что находится на Земле, оно кажется достаточно мелким. Потому что когда сравниваешь свою бытовую, обмещанившуюся жизнь, с бесконечностью, то… как-то меня так выстроило. И даже мои родители, изначально атеисты…

Ну, а потом, когда я, скажем так, пришла в Храм, когда я воцерковилась, можно сказать, хотя я не считаю себя до конца воцерковленным человеком. Я такой — прицерковленный человек, я пытаюсь, я стараюсь им быть, но у меня не всегда получается. Я и родителей своих заставила.

Как ее родители восприняли ее крещение. Они очень были напуганы. Потому что они в области секретности у меня работали. Папа — главный криптограф, мама там же работала. Они были члены партии. За нами однозначно, я думаю, была какая-то слежка. Это нормально, папе бы не дали эту работу, вот эту формулу, если бы не проверили то, что это русский патриот. Понимаете? Я думаю, нашу семью с каких-то сторон должны были проверять, ну, не идиоты же у нас в стране. У нас КГБ работало не только… ее у нас показывают, как какую-то мерзкую организацию. Ну как, безопасность страны — это важно. То есть, они и это отслеживают.

И, конечно, родители очень испугались, и попросили меня креститься так, чтобы меня не записывали в книгу. Еще я очень хорошо помню, как в мои руки попало Евангелие. В советское же время не было этих книг. Но интерес к философии был всегда во мне. Я все время пыталась понять: откуда, куда, зачем? Вот что это? После того, как папа указал мне на бесконечность. И я очень увлекалась философией. Даже в институте надо мной потешался народ, потому что никто философией не занимался. Только эта ненормальная, я. Зачем артисту философия?

А я очень увлекалась Кантом, Спинозой. Я все искала, искала. Гегель. И тут каким-то образом тоже попадает Евангелие. Я помню, я читаю эту книгу, читаю, читаю, и вдруг у меня возникает шок. Потому что я понимаю, что это правда. Я не знаю, почему. Вот тоже. Я понимаю, что это правда. При том, что текст не современный, достаточно сложно ложится на мое сознание, но все, что было до этого, художественная литература, хорошая литература, Слава Богу, мы русские люди, у нас отличная художественная литература. И, конечно, все эти Болконские, Наташа Ростова, Пьер Безухов — они все живые, когда читаешь.

Но все равно это другое. Это другая жизнь. А когда я читаю Евангелие, вот я помню очень хорошо, это тоже был такой этап, когда меня прям схватило, и вообще вся литература была отодвинута, и началась жажда, жажда. Я брала все книги. Все, какие только можно. Я перечитала их. Я прочитала много для монахов книг. Я все это со свойственной мне эмоциональностью восприняла. Я резко «полезла на небо», выбросила все брюки, все миниюбки, я прекратила следить за своей внешностью. У меня был абсолютно безумный взгляд. Я оставила себе растянутый свитер, длинную юбку. В общем, стала спасаться.