— Ты остаешься чемпионом Европы, Боб… — сказал он. — Непобежденным… В некотором смысле это даже хорошо: в кутузке сможешь писать мемуары для «Франс-Суар» и неплохо на них заработать…
Открылась дверь, и появилась Кати. Она вошла в комнату, такая миниатюрная, застенчивая… Она была похожа на ту маленькую учительницу, которая при свете лампы проверяла тетради, поджидая одного молодого боксера, приходившего к ней на уроки…
Поздоровавшись с Фове, Кати завязала мне галстук. Ее рука не дрожала.
— Я поеду вместе с вами, — сказала она комиссару.
— Ни к чему, мадам Тражо, мы вызовем вас, когда понадобится.
— Да, обязательно, я его соучастница.
Я не стал возражать. Раз уж нам суждено пройти весь путь до края нашей любви вместе, ей и мне, то возражать бесполезно.
Я был готов. Повернувшись к Фове, сказал:
— Ну, всё?
Бодони не шелохнулся, и Стефани тоже. А Монтескью все еще пытался что-то понять…
Я взялся за ручку двери, но Кати задержала меня.
— Прежде чем расстаться, Боб, я должна сказать тебе одну вещь.
— Да, родная?
У нее на лице появилось смущенное выражение, которое я так любил, однако голос был тверд, когда она прошептала:
— В конце концов, Боб, вполне может быть, что Бог существует!
