От этого не умирают - [36]

Это потребует времени. И на дорогу еще потребуется, считай, не меньше четверти часа. Лишь бы…

Бодо туго затягивал бинты.

Его кожа приобрела пугающий зеленоватый оттенок, напоминая подпорченную дичь.

Он зашнуровал мне боксерки, закрепил бандаж.

— Подлец, — прошептал он, — я могу тебе сказать, что ты будешь драться. Пусть мне придется перебить носы легавым, когда они припрутся, но ты с ним встретишься… с Петручи!.. И он тебе продырявит брюхо! Ты всего-навсего жалкое ничтожество! Тебе и двух раундов не продержаться против итальянца… Я хочу, чтобы он выпустил тебе потроха… А публика тебя оплюет… Ты ведь знаешь, что такое публика, а, подонок? Она еще сволочней, чем ты, а это о чем-то говорит…

Я его почти не слышал… Я знал, теперь уже ничего нельзя сделать. Мне придется выйти на ринг. Такова будет месть Бодони… Никто не сможет ему помешать, и он заставит меня перешагнуть через канаты. Он скорее позволит себя убить, чем отменить матч. Бодо вдохновляла ненависть, она даже сообщала ему некоторое величие.

— Бодо, — вздохнул я, — пятнадцать лет меня колотили, по голове, так ведь можно и тронуться…

— Об этом ты расскажешь своему адвокату, он сумеет это использовать…

Мой адвокат! Да, в самом деле, после матча начнется другая жизнь… Жизнь без славы и без Кати. Жизнь в четырех стенах. Этакий ринг! Бетонный…

В дверь постучали.

Это был менеджер Петручи, красивый итальянец с бархатными глазами.

— Правда что встреча начнется раньше?

— Да, вы там пошевелитесь, чтоб подготовить своего парнишку… Потом вам объяснят почему.

— Он готов!

Прискакал со всех ног Стефани.

— Быстро! Быстро! Всё о’кей, сейчас наш выход!

— Тогда в путь!

Я шел по проходу, образованному расступившейся толпой, спотыкаясь как пьяный. У меня было чувство, что еще немного и я упаду в обморок.

Эта недолгая дорога казалась нескончаемой. Да, то был путь без конца, ведущий меня прямо в ад. И сам путь был адом!

В ряду около ринга, с краю сидела Кати. Она посмотрела на меня каким-то необыкновенным взглядом, и мне захотелось плакать. Я с трудом воспринимал крики, одобрительные возгласы… Разве это еще существует? Нет, это уже принадлежит прошлому. Далекому, пообтрепавшемуся в моей памяти прошлому.

Я поднялся по ступенькам, подталкиваемый сзади Бодони.

Бросили жребий. Бодо зашнуровал мне перчатки под пристальным взглядом одного из секундантов Петручи.

Затем состоялся обычный церемониал: последние наставления и… кожаное рукопожатие!

— Готов?

Бодо сказал рефери «да». Раздался гонг. В зале наступила полнейшая тишина. Она помогла мне. Я встал в стойку.

Я видел, как Петручи, подобно бульдозеру, неумолимо надвигается на меня всей своей тушей.

С этой минуты я остался один. В тюрьме было бы не столь ужасно. А здесь мне никто не мог помочь… Никто… Напротив меня — наносящая удары машина, которая жаждет титула и сделает все, что надо, чтобы его заполучить.

Бодо не дал мне последних наставлений. Бедный старик, он хотел лишь одного: поскорей увидеть мое избиение.

Кожаные шары плясали у меня перед глазами. Я почувствовал удары в руки, в плечи… Сильнейшая серия. Я шатался… Я распадался на части… Еще несколько секунд, и я свалюсь… Мне этого не избежать. Тишина стояла такая, что мне казалось, будто я в пустом зале. Время от времени слышалось пощелкивание — при соприкосновении перчаток с моей кожей. И больше ничего. Я не защищался… Я отчаянно удерживал закрытую стойку, смутно соображая: «Если хоть один из этих ударов придется в лицо, Боб, тебе больше не подняться!»

Петручи обладал ужасающей силой. Каждый его удар — словно лошадь лягнула!

Несмотря на свою стойку, я знал, что подставлюсь. Иначе быть не могло. В тот или иной момент мне придется опустить задеревенелые руки. И я даже не успею понять, как все произойдет. Мне было страшно… Однако я боялся не удара, нет… Его внезапности.

Я следил за Петручи, мобилизовав до предела все свои чувства. Следил глазами, кожей, да-да, каждая моя пора подстерегала роковой удар.

Мне казалось, этот раунд длится целую вечность. «Почему не звучит гонг? — думал я. — По чьей-то забывчивости? Не опускай руки, Боб! Не опускай руки…»

Я отчаянно старался, но мои руки наливались свинцом… Я чувствовал, что они перестают мне подчиняться… Я еще не сделал ни одной попытки нанести удар. В толпе послышался шепот, затем неодобрительные крики. Я резко отступил, чтобы избежать бокового удара. Спиной наткнулся на канаты, которые отбросили меня вперед. Потеряв равновесие, я пытался удержаться на ногах… И удар, которого я так опасался, настиг меня в челюсть. Он не причинил мне боли, о нет — уж слишком он был силен, чтоб я мог его «почувствовать», он меня буквально усыпил. Спустилась густая тьма, шевелящаяся, словно лес. Я упал…

Еще раз подняв и резко опустив руку, рефери заорал, чтобы перекрыть шум в зале:

— …Out!![6]

И развел руки в стороны, показывая, что поединок закончен.

Когда я пришел в себя, я находился в своем углу. Наверное меня дотащил сюда Бодо с помощью Стефани. Меня заставили вдохнуть какую-то дрянь с резким запахом. Я очнулся… Почувствовал себя в норме — будто с глаз у меня сняли черную повязку…

Я увидел в противоположном углу своего противника. Он сидел и с любопытством смотрел на меня. На ринге, кроме рефери и секундантов, никого больше не было. Я не совсем понимал, что происходит.