От «Черной горы» до «Языкового письма». Антология новейшей поэзии США - [47]

Могут изменить их солнечное отрочество. Какое зданию дело, упадет оно или нет?

Фасад томится по взрыву бомбы, каркас по авианалету.

Квартира была залита дневным светом. Я обычно приходил туда вечером.

Магеллан плыл вдоль берега Америки в поисках проливов.

Он плыл по широким устьям рек, но там он обнаружил пресную воду.

Пресная вода означала, что проливов нет. Проливы были бы наполнены

соленой водой.

Однако были заливы.

Магеллан разрешил проблему круженья по Америке, но не вернулся домой

живым. Он поплыл дальше, проверяя устья.

В полдень он был на побережье в поисках прохода в другой океан.

Долины скал. Но были бухты. Они были панорамны.

Магеллану нужно было восставить новый парус. Как только он был поднят,

Магеллан должен был отыскать пенную тропу.

Ветер ревет, как безумец. Магеллан засыпает. Когда он просыпается,

вокруг – уже Тихий Океан.

Птицы стояли на палубе. Это были индейцы.

Умирают не от неразделенной любви, но от того что перестают любить.

Шаляпин поет. Публика садится.

Заирцы продали оборудование бельгийских медных рудников. Больше нельзя

было добывать медь из земли.

Бельгийцам нужно было уйти. Их жестокость равнялась лишь их знанию

шахтного дела.

Они были отвратительными колонизаторами, но хорошими шахтерами.

Солнце сияет на крутящейся воде и на мраморных плитах. Пингвинов

сменили индейцы.

Мы ищем кратчайший путь.

Дерево не существует в метафизическом мире. Корни жаждут воды, ствол

готов к топору.

В то время я был Футуристом.

Марк Твен любил своего двойника, Гека Финна. Он любил его больше,

чем самого себя.

Он никогда не отрекался от него. Когда Гиперион пробуждается, мир уже

полон солнца.

Тем не менее, не кажется верным то, что швейцарский банкир сказал мне

в Отеле Савой как-то вечером: «Банковское дело – совсем как поэзия».

Плитки были покрашены в красный цвет. То здесь, то там они перемежались

голубыми. Некоторые были зелеными или белыми.

Небо уже постарело к тому времени: утренние и вечерние газеты были

взаимозаменяемыми[151].

Кто платит за работу Веласкеса – не Веласкесу за время, потраченное на

живописную работу,

Но чтобы заплатить бесчисленным другим – покрыть их расходы.

Мы должны найти проливы, но вместо этого нашли разум.

Как ты ушиб себе ногу? спросил Фрейд сына[152].

Луна встает над внутриматериковым океаном даже по революционным

праздникам.

В любви, как в искусстве, мы платим за неудачи. Мы благодарим одного

человека за успех человечества.

Сын Фрейда не знал, что ответить отцу. Чужие беды легко переносить.

Ни банкиры, ни женщины, с которыми они гуляли, не были заинтересованы

в браке. Они размышляли на руинах любви.

Маяковский был уверен в себе, пока действовал.

Не в силах изменить свой стиль живописи, Веласкес написал пятьсот полотен.

В конце концов проблема его стиля была решена другим художником.

Актер начал декламировать слова, словно они были его собственными,

а не Шекспира или де Монтерлана или Шаляпина.

Глядя на холмистый берег, он видел костры индейцев.

Он придумал название для полуострова: Terra del Fuego[153].

А что если это не полуостров? В таком случае, предполагается, что птицы

полетят дальше.

Они обычно видели его только в полдень.

«С этим ты можешь начать новую жизнь». Она отдала ему свои бриллианты.

Разговор означает одно на Юге, а другое – на Севере.

На Севере продолжаешь двигаться.

В Китае рискуют быть подвергнутыми изгнанию или тюремному

заключению за разговоры. Это потом изменили, но не полностью.

Открытие свободы происходит по стадиям:

Сначала говоришь об океане, потом о кораблях, потом о людях на кораблях,

а в конце об их идеях.

Владелец рыбного магазина похвалил улыбку молодой женщины и ее одежду.

Что делают производители оружия, так это разнообразят. Есть годовые планы.

Магеллан послал мальчика-индейца взять несколько головней, пока они не

погасли; когда тот вернулся,

Магеллан решил. «Мы назовем ее Terra del Fuego».

Солнце высоко взошло над четвертым или пятым внутриматериковым

океаном, которые ему довелось повидать. Дома в Европе он был

робким студентом,

Считался ленивым и не очень уверенным с девушками. Когда он пустился

в плавание, однако,

Флаги всех стран и всех цветов украшали его флагштоки

И самые высокие мачты самых высоких кораблей мира. И Магеллан

отправился,

Как Маяковский отправился, и Марк Твен, и Цицерон отправился, в будущее.

Он стоял на мысе.

Банкиры предсказывали, что лен на подъеме, а с ним маис и брокколи.

Неверно, что все предсказания ошибочны. Но верно, что те, кто

предсказывают, не знают, верны они или нет.

Пушкин и Лермонтов, и Гоголь ждали на книжной полке Маяковского –

Если бы люди были на луне, они могли бы увидеть, на одну секунду новый мир.

Затем вдруг Маяковский превратился в книгу; его обложки были, как пингвины.

Горячие вибрации его поэзии воспламенились и утихли. Они бродили

по квартирам

В поисках девушек, которые говорили на их языке. Иные любили говаривать,

Вам на самом деле не надо знать больше нескольких слов, может даже

и этого не надо.

Понсе де Леон заметив в зеркале, что его борода поседела,

Сказал: «Я знаю, что мне нужно найти!». Он отправился, но не нашел Фонтана

Молодости.

Понятовский однажды нашел нечто, что его напоминало, по его мнению –