От «Черной горы» до «Языкового письма». Антология новейшей поэзии США - [43]

безмятежная тоска по

рано и поздно

Унынье и Ода.

1996 Дмитрий Манин

Под шоколадное мороженое: Читая Маяковского

Когда я решила революционизировать свою жизнь

когда

”

решила

”

революционизировать

”

жизнь

”

Как рано! Еще только восемь утра.

Ну, голуби-то поднялись раньше

Ты доел яичницу?

Надо хорошенько прогуляться.

Сейчас? Там слишком много зимы.

Я буду радоваться снегу на твоем пальто.

Что, уже пора есть суп?

Ты работала битых три часа.

Я написала 48 стихов

а не 49 и не 51.

Сколько у нас штатов?

Не могу вспомнить, что объединяет Америку.

Значит, тебе пора вздремнуть.

Какой мне снился милый, приятный сон.

Но просыпаться – лучше.

Я радуюсь реальности, как снегу на пальто.

Вы чай пьете с лимоном или сливками?

Без сахара?

И без сигареты.

Днем хорошо, но вечером лучше.

Мне нравятся наши вечерние беседы.

Вчера мы говорили о Канте.

Сегодня давай подумаем о Гегеле.

Еще неделя, и мы доберемся до Маркса.

Батюшки.

Жизнь в радость, когда руки работящие.

Ужин? Жаркое протомилось. Вкуснота.

Ну, может, еще стакан молока.

Девять часов! Пора купаться!

Мыло и чистое шершавое полотенце.

В кровать!

Красная Армия нынче на марше.

Они прошагают через мои сны

в начищенных кожаных сапогах

и свежевыглаженных рубахах.

Все гадкие пятна от икры и шампанского

и поцелуев

отстираны добела.

Они возвращаются в казармы.

Они говорят по сотням розовых,

желтых, синих и белых телефонов.

Как они довольны, счастливы и сыты на вид,

развалясь на меховых диванах,

поют: «Как добра ты к нам, Россия.

Как добра ко всем ты людям.

Жить бы нам вовеки».

Пока не кончился мой сон, они

отбросят наганы, и по волшебству

вырастут фабрики, где прежде

ружья палили, рулеточный завод,

где из открытого окна падало тело.

Скорей, милый сон,

я жду тебя

под теплой периной.

И, может, завтрашний день будет реальней

вчерашнего.

2001 Дмитрий Манин

Финская опера

Сюжет густо зарос травой.

Пьесы липли к простыням. По ночам ему казалось, что он вырос.

Трава покрыла сон змеи, глаза ее запавшие, хвост из шелкового клевера. Сон переведенный в серебряный звон. Множились змеиные головы, и

сон превратился в оперу.

Эта опера и принесла сновидцу славу.

Место действия могло быть

в любой стране, хоть в Антарктике, но скорее в Финляндии, где верят

в шелковый клевер, бесценный в стране, изголодавшейся по лету.

Для этой оперы Аалто, великий художник, сделал лист клевера из

фарфора и вшил его в белую занавеску.

Он нарисовал и

окно, в которое смотрит на море человек в костюме змеи.

Эта опера, начинающаяся сном, гастролировала в Риме и Загребе, пересекала

материки, однажды на верблюде. Слава об этих путешествиях затмила и саму

оперу. Люди стали забывать, правда ли такой высокой выросла трава

и откуда взялась змея.

Опера сменила название, в ней появился золотой лимузин.

А где-то в Океании добавили русалок.

2002 Дмитрий Манин

Фотографии

Раньше мы слушали фотографии. Они слышали наш голос.

Живые, подвижные. Расстояние, ставшее памятью.

Падали сумерки

Подталкивали нас, лаборатория пустела всегда невозмущенная

Подчисткой.

Они жили вместе в городе X. Губы ее утешали его, всегда

угрюмого. Пианино располагалось по старинке, свет проникал

в окно, фонари у одинокого дерева.

Чувство, рожденное светом одного фонаря на предмете, не переносится

на фото обновленного города. Камера, бывало

писала вольные заметки средь лодок и желобов безлесных парков и проспектов.

Старая камера отказалась проникать в неведомое. У нее мягкое, ненадежное

сердце.

Теперь распространяют фото новых правительственных зданий. Нам

запрещено смотреть на тихое отчаяние старых снимков.

2002 Дмитрий Манин

Джеймс Скайлер (1923–1991)

Стихотворение

(«Соблазню ль тебя прогулкою к пруду?»)

1

Нежные пальцы взбегают по моей лодыжке

меня соблазнили, и я упал в грязь на тропке

в поле среди спутанных трав,

идя к ничего не отражавшей воде

и к недостроенному, заброшенному дому

(из цементных блоков), раздолбанному зданию.

2

Живая изгородь, деревья растут дикой ордой.

За холстиной тучи, пятном –

мои мама, отец, брат, солнышко-сестричка.

Звук далеких выстрелов – охотники.

Мне нечего сказать.

3

Нет, нечего сказать. Плакать

о загубленной юности? Нет,

даже не это. Вскоре луна,

полная или почти полная, встанет

за этими тучами, навечно

нависшими над Лонг-Айлендом. Почти

новый год. Да будет он лучше

предыдущего. Таким

его, конечно, делает сам человек.

1976 Ян Пробштейн

Стихотворение

Я не могу понять тебя подчас.

Ты вместо поперек сказала вдоль.

Вещей природа в том, что видит глаз.

У слов есть смысл, не только вес, окрас.

В стихах, как в музыке, не в песне соль.

Я не могу понять тебя подчас.

Что ночью было значимым для нас,

тебе со мной днем ненавистно столь.

Вещей природа в том, что видит глаз.

Есть тяжесть в легкости, коль это напоказ:

Толпы кумира ты играешь роль.

Я не могу понять тебя подчас.

Как ты, я робок. Нас бы только спас

лишь общий разговор – усилье воль.

Вещей природа в том, что видит глаз.

Как смерть, искусство кратко, но доколь

есть жизнь и дружба, вечен этот час.

Я не могу понять тебя подчас.

Вещей природа в том, что видит глаз.

1977 Ян Пробштейн

Стихотворения из цикла «Пэйн Уитни» [148]

Поездка

Врубаясь и вырубаясь:

когда перестаю думать,

провода в моей голове

замыкаются: бабах. Сколько

поездок

на скорой (пять,