Освободительный поход - [84]

И вот теперь, как награда за труды – и ордена, и повышение в звании, и новое ответственное боевое задание Партии и Правительства. У товарища Апанасенко на Закавказском фронте своя задача, у товарища Рокоссовского на 4-м Украинском фронте – своя. И важность Западной Армении и возможного образования Советского Курдистана не идут ни в какое сравнение со стратегической важностью Черноморских проливов, особенно в рассуждении будущей безопасности Черноморского региона. Не зря же о захвате Проливов задумывались все Российский цари, начиная от Петра Великого, первым зацепившегося за Азово-Черноморский регион, и заканчивая злосчастным Николаем Вторым^[52]. Ведь пока эти проливы контролируются турками, какие бы соглашения ни существовали по этому поводу, любой вражеский флот в какой-то момент может оказаться в прямой видимости от Севастополя. Как никогда близко к решению этой проблемы Россия подошла во времена русско-турецкой войны за освобождение Болгарии. Но все успехи русской армии были слиты в унитаз русской дипломатией, заранее пообещавшей, «что на этой войне Россия не сделает себе никаких территориальных приобретений». А как только война закончилась, за ней последовал Берлинский конгресс, на котором России пригрозили войной с общеевропейской коалицией, если она не уступит свои позиции в Болгарии и Румынии.

И вот настал тот момент, когда и Европе, и Турции предстояло заплатить за свои грехи оптом, так сказать, по Гамбургскому счету.

– Итак, товарищи, – с серьезным видом сказал Рокоссовский, – советские командование поставило перед нами задачу – после объявления войны турецкой республике нанести удар по ее вооруженным силам и, освободив оккупированный пятьсот лет назад Константинополь, овладеть Черноморскими проливами Босфор и Дарданеллы. Точно так же, как это сделали наши товарищи, разблокировавшие Балтийскому флоту выход в Северное море, мы должны разблокировать Черноморскому флоту в море Средиземное и сделать так, чтобы больше ни один враг не смог проникнуть через Черноморские проливы к нашим берегам. Для этого у нас есть все необходимое, и грех будет не оправдать оказанное доверие. Ультиматум турецкому правительству поступил вчера на рассвете, дав президент Инёню трое суток на размышления. На такие ультиматумы отвечают либо сразу, либо не отвечают совсем, поэтому уже сейчас мы понимаем, что наш ультиматум будет отвергнут, и за Константинополь, Босфор и Дарданеллы придется сражаться…

После этих слов в помещении штаба наступила звенящая тишина. Все присутствующие на этой встрече генералы – вне зависимости от того, в какой армии они служили раньше и в какой сейчас – понимали важность исторического момента, но для двоих из них этот день в любом случае носил особенный характер.

Для генерала болгарской Армии Владимира Стойчева, лихо надвинувшего козырек фуражки на один глаз, это было предвкушение момента национального торжества, нечто вроде публичного убиения и погребения престарелого Змея Горыныча, после чего для его народа начнется украсно украшенная, лепая со всех сторон жизнь. Исторический союз с Германией, куда Болгарию втравила ее европейски образованная элита, не решал этот вопрос вовсе, ибо на протяжении почти всей своей истории Турция по большей части была надежным антироссийским оплотом, а редкие периоды российско-турецкой дружбы воспринимались в Европе как исторические недоразумения. И вот теперь именно болгарская армия, вкупе с русскими братушками, поставит последнюю точку в существовании этого страшного и уродливого госудобразования, веками жиревшего на крови и слезах соседних народов.

Для генерал-лейтенанта Деникина (в этом звании служившего в Русской Императорской Армии, Вооруженных Силах Юга России и Рабоче-крестьянской Красной Армии), Босфорско-Дарданелльская операция, являющаяся составной частью плана «Нахимов», тоже воплощала собой все самые заветные мечты. Только вот ему было немного обидно, что это историческую операцию проводит не русская императорская армия, которая готовилась к ней чуть ни не с Петровских времен, а проклинаемые белой эмиграцией большевики, поймавшие такой момент, когда мощь их Красной России стала сопоставима с мощью всей Объединенной Европы. А может, дело в том, что только при большевиках-сталинистах экономическая мощь России стала хоть немного соответствовать ее размерам. Географическая огромность, которая так долго пугала европейских политиков, наконец-то обрела реальное содержание. И именно к генералу Деникину командующий фронтом и обратился в первую очередь – так сказать, с персональным напутствием.

– Значит, так, Антон Иванович, – сказал Рокоссовский, – вашей бригаде в предстоящей операции отводится одновременно и самая трудная, и самая почетная роль. Именно ваши бойцы будут штурмовать в лоб бывшую столицу Османской империи. По данным нашей разведки, турки спешно готовят город к обороне, сооружают баррикады, формируют отряды городского ополчения из всяких фанатиков, поклявшихся умереть, но не пустить в город урусских гяуров…

Деникин в ответ сдавленно хихикнул.

– В первом вопросе мы им, Константин Константинович, обязательно поможем, – отсмеявшись, сказал он, – доставка прямо к гуриям фирмой гарантируется, а вот не пустить нас в город у них, извиняюсь, вряд ли выйдет. Не тот класс команды.